ЕЩЕ ОДИН ПОБЕГ

 

А у меня был тогда очень близкий приятель — Петька Кубрин. Мы с ним вместе учились, но он был городской, не детдомовский. У него были родители, дом свой. Петька был года на два постарше меня, но мы с ним в школе подружились, и он иногда приводил меня к себе домой. Я даже не знаю, как это выразить словами, но всегда для меня было необыкновенно радостно из детского дома прийти в нормальную семью. Мне там всегда все очень нравилось.

К тому же у петькиного отца были свои две лошади, я не знал, почему и откуда — думал: может, он лесничий? — но были свои лошади. Красивые. И была двухколесная таратайка. Наверное, и еще были разные телеги, но вот — двухколесная таратайка. И Петька брал у отца лошадей, сам запрягал, и мы с ним ездили кататься. И не только на таратайке, но и верхом, бывало, ездили. В ночное и просто так. Пока я несколько раз не упал с лошади. Да и не очень это мне доставляло удовольствие — ездить верхом, потому что без седла.

...Идти мне было некуда, и я, отдышавшись на этом озере и дождавшись, когда стало совсем темно, пошел к Петьке. Прихожу, вызвал Петьку из дому, он очень удивился, спросил:

— Что такое? Откуда ты?

Я говорю: вот какое дело получилось, я больше в детский дом идти не хочу. И все ему рассказал, как было. Он говорит:

— Ну, ты и не ходи в детский дом, оставайся у нас.

— Как это — у вас?

— Ну, как у нас? У нас будешь жить — и все. С нами.

Потом он пошел к отцу, наверное, отец и мать согласились. И я остался у них жить. Мне там было хорошо. А главное — мне у Кубриных было очень интересно жить. Я ведь впервые попал в семью, в какой-то совсем незнакомый мне мир. Ведь до тех пор мой мир был ограничен детским домом и книгами. И как живут люди рядом с детским домом,

 

я почти не знал. Ну, например, у меня никогда не было денег, я еще ни разу в жизни ничего не покупал в магазине. А тут мы пошли с Петькой в магазин, он мне дает, как сейчас помню, три рубля и говорит: купи хлеба. Мальчишка, Петька Кубрин. Дал три рубля и сказал: купи пол кило хлеба. А я ведь даже никаких цен ни продуктам, ни хлебу не знал, потому что нам денег не давали, в магазин не посылали — и я ничего не знал. А Петька не мог себе представить, какой я дикарь, и ни о чем не предупредил. И когда продавец отвесил мне полкило хлеба, взял три рубля и начал давать сдачу с трех рублей — я очень удивился. Я не имел понятия о сдаче. Я думал, раз Петька дал три рубля, я должен отдать их продавцу — и все. Тут я впервые понял, что то, что ты даешь продавцу и что стоит какая-то вещь — не одно и то же. Хотя арифметику я уже знал и до этого. И такие "мелочи" оказывались на каждом шагу. Это было для меня жизненное открытие, жизнь в петькиной семье.

Но прожил я у них всего два дня. Меня хватились в детском доме. Пришел воспитатель, сказал:

— Миша, зачем ты тут? Ну погостил и хватит, пойдем домой.

Я отвечаю:

— Я больше не пойду в детский дом.

Он, конечно, стал спрашивать, почему, но я ему не сказал настоящей причины, что меня так избили. Я сказал:

— Мне не нравится жить в детском доме, мне нравится здесь. Я решил тут жить.

— Но как же ты можешь тут жить? Это не твой дом, не твоя семья...

Короче говоря, пришел еще один воспитатель, и меня увели. Мальчишки в детском доме встретили меня как ни в чем не бывало. Особенно когда поняли, что я не нажаловался. Как говорится, мало ли что бывает между своими... Зачем, мол, ты убежал, мы: вовсе не хотели; ты, вроде бы, сам задирался...

Вскоре нас отправили работать в колхоз, а там и война...

А про Кубриных я все-таки узнал, почему у них были лошади. Когда перед отъездом из России мы были в Покрове, разговорились на улице с незнакомой бабкой. Я и спроси:

— А вы, бабушка, Кубриных не знали?

— Как не знала?! Знала. Ведь он извозчик был! Извозчик он был, возил на своих лошадях...

 

Скверы Москвы

 

Вчера в Москве в Ильинском сквере произведена посадка пальм. Деревья высажены на клумбах близ памятника героям Плевны и простоят здесь все лето. Кроме того, пальмы посажены в сквере у Сретенских ворот. Наряду с пальмами высаживаются разнообразные экзотические растения и цветы.

Правда, 15 июня 1941 г.

 

* * *

 

Жирафы Московского зоопарка переведены в летние вольеры (помещения). Юные посетители парка с любопытством наблюдают за животными. — Фото А. Шайхета.

Правда, 22 июня 1941 г.