БЕРЕТ — ВСЕМУ ГОЛОВА!

Берет — свободная мягкая шапочка

круглой формы.

С. Ожегов. Словарь русского языка

 

Казалось, в прошлом — боль, позор, презренье

И одиночество— весь тяжкий след.

А вот свидетелем былых лишений

Остался он — поношений берет.

Другие спросят: что за подражанье

Стилягам, иностранцам, морякам?

Ведь даже Эренбург — наш парижанин —

Уже забросил свой берет, как хлам...

Но выдают меня виски седые —

Их резко оттеняет мой наряд,

Такому облику и враг не рад:

Его дела природа пригвоздила.

Как с другом верным, как с любовью трудной,

Я с ним не расстаюсь до лучших лет,

Польстившись на какие-то уюты.

И не сниму ни в праздники, ни в будни

То, что носил и в зной, и в дождь, и в снег...

Недаром называется свободным —

По словарю — убор на голове

Немодный...

 

Конечно, этот убор все же пришлось сменить, а свобода осталась лишь в голове — еще со знаменитого выражения перебежчика Виктора Кравченко в конце 40-х годов ("Я выбрал свободу", что было использовано даже в моих памфлетах!) Она проявлялась в том, как я слушал глушимое радио (вплоть до неистового передатчика НТС), как жадно искал малейшую крамолу в "Новом мире" или как общался с евреями-диссидентами. И это — несмотря на плотное блокирование меня на работе (от начальников — бывших разведчиков, до девиц-машинисток, обязанных стучать — и не только по клавишам!). Пусть все происходило и в самом цивилизованном месте — научном и производственном центре, откуда продукция, в том числе и моя печатная, уходила в Штаты. Впрочем, там я долго оставался "безграмотным компьютерно", как я написал в стихах, — при нашем застое... И не впервые ли столкнулся с ЭВМ, готовя для печати эту нелегкую книгу, одолевая все преграды? Ибо невылазно сидит в душе слишком болючая заноза (и даже не та любовная, что описана в романе моей литинститутской коллеги Лили Обуховой)! А именно — то, что связано с ГУЛАГом...