ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕСЫЛКЕ

Жил я в бараке придурков, а там даже койки с матрасами, на которых спали посменно. В бараке со мной жили прочие придурки - нарядчики, счетоводы, повора, кладовщики. В большинстве это были местные, молотовские, с бытовыми статьями. Они усиленно держались за пересылку, чтобы быть поближе к дому. Все получали передачи, за большие деньги имели нелегальные свидания с близкими. Большей частью они сидели за крупные хищения.

Стоило вечерами послушать их разговоры. Меня они не стеснялись. Говорили откровенно о своих оптовых - вагонами - операциях, о связи с большими людьми в советских и партийных органах, прокуратуре, милиции, об их продажности.

Все они были законченные мерзавцы, каждый из них - неизмеримо вредоноснее любого бандита. У них были большие деньги, на воле работали на них лучшие адвокаты, и при мне то и дело освобождался по пересмотру кто-либо из них, по сути, заслуживающий расстрела.

Зона была окружена высоким дощатым забором с несколькими рядами колючки поверху. Кроме того, со стороны зоны имелось еще два ряда колючки на столбах, образующих запретную полосу. Вышки расставлены были часто, и дежурили на них молодые девчата в тулупах, с автоматами. Однажды днем слышу автоматную очередь. Пошел посмотреть. Санитары укладывают на носилки какого-то доходягу, на снегу кровь. Очевидцы рассказали, что доходяга этот, в прошлом инженер, совсем уж тронувшийся умом, увидел окурок за первым рядом колючки. Присел и потянулся за ним, а было это у самой вышки. Часовая закричала, чтобы отошел, но до него не дошло. Тогда она дала по нему очередь с 10 метров и убила на месте. Бросила автомат и подняла истерику. Я потом видел на доске приказ, в которой ей была вынесена благодарность, и премию ей дали.

На пересылке, как и в каждом подразделении ГУЛАГа, имелось КВЧ; здесь это была небольшая комната, где иногда можно было прочесть газету, а то и книгу достать. Как-то зашел я, а все столы заняты папками личных дел, с которыми занимаются две девушки из УРЧ. Спрашиваю:

- Может, и мое дело здесь?

Называю фамилию, и что же - одна из них ухмыльнулась и протягивает мне папку! Внутри - первое решение ОСО о 8 годах лагерей с сентября 1940 года, второе - тоже о 8 годах с марта 1943 года, означавшее прибавку в 2 с половиной года к основному сроку, то есть в сумме - 10 с половиной лет. Затем представление мастерских Вятлага о снижении срока на 2 года за рацпредложение, с визами оперотдела, и еще несколько каких-то бумажек. И был момент - полная возможность выдернуть из дела бумажку - второе решение ОСО. В том потоке сотен тысяч и миллионов дел это могло пройти незамеченным, и, может, не пришлось бы сидеть лишние 2 с половиной года. Но - не сработала реакция, да и въевшегося страха было не преодолеть. И все осталось, как было.

Еще вспомнился один случай на пересылке. Зекам не разрешалось иметь на руках больше определенной небольшой суммы денег. Что сверх этого, надо было сдавать в бухгалтерию на лицевой счет. Однажды узнаем через работавшего счетоводом зека, что все деньги со всех зековских счетов переданы в Фонд обороны. Через того же счетовода стала известна и сумма - 48 тысяч с чем-то. Вскоре читаем в местной молотовской газете, что эта в точности сумма собрана и передана в Фонд обороны администрацией, вольнонаемными сотрудниками и охраной пересылки.