- 124 -

ДОРОГА

 

Турксиб к тому времени действовал еще меньше года, поезда ходили медленно, и ехали мы долго. А раз потерялся наш сопровождающий: пошел на базар - и отстал от поезда, и мы сутки его ожидали в Рубцовке, бывшей тогда маленькой станцией. Там вечером к нам явилась делегаций железнодорожных рабочих, узнать, нет ли среди нас оппозиционеров, чтобы объяснили им наболевшие проблемы. Оппозиционеров у нас не

 

- 125 -

оказалось, но я с удивлением отметил, что анархисты наши и не подумали использовать удобный случай для объяснения трудящимся своих собственных идей. В дальнейшем разобрался я, что работа с массами была не в духе анархистов, им была больше свойственна индивидуальная обработка подходящих людей.

Путь проходил по предгорьям Алтая, лежал глубокий снег, крепко морозило - а Алма-Ату мы оставили под теплый дождичек.

Перезнакомился я с попутчиками. Первым долгом меня дотошно опросили - кто да что, по какой статье и тд., и добродушно махнули рукой - «цыпленок жареный» (была такая песенка), в том смысле, что никакой я не политик, случайный человек, да еще и зеленый юнец. Это прозвище привез я и в Павлодар.

Из попутчиков запомнил я мужа и жену, анархистов. Его фамилия - Консэ, известный и на Западе анархистский поэт, она - Люба Немирицкая, профессорская дочка из Харькова, несмотря на свои 25 или 26 лет, успевшая побывать у Махно.

Оба - отчаянные туберкулезники, в чем только душа держалась

Еще был Давид Скиталец (псевдоним) - огненно-рыжий еврей с длинной бородой, гравер, с совершенно немыслимым русским языком.

Давид был единственным человеком, при мне бежавшим из ссылки вместе со своей подругой, тоже анархисткой, девушкой из московской профессорской семьи. Сколько известно, их не поймали.