- 364 -

Глава XIX

ЗАВЕРШАЮЩЕЕ СЛОВО

 

81. Иисус сказал: Я — свет, который на всех. Я — все: все вышло из меня и все вернулось ко мне. Разруби дерево, я — там; подними камень, и ты найдешь меня там.

Апокриф от Фомы [Свенцицкая и Трофимова, 1989]

 

Моя жизнь протекает уже на девятом десятке лет. Это серьезно.

В глубинах своего сознания я услышал зов, побуждающий меня написать воспоминания. Услышал, так как был не только свидетелем, но и участником многих трагических событий. Много было встреч с выдающимися людьми. Многое я пытался сделать в противостояние существовавшему. Бунт — хотя бы тихий — всегда привлекал меня. Да, это тоже серьезно.

Благодарю Судьбу за то, что мне довелось прийти на Землю в этот бурный век. В век жестокий и обильно омытый человеческой кровью. В рьяную страну, где сталкивались, а иногда и переплетались сурово противостоящие течения мысли. Благодарю за то, что удалось отстоять себя — не сдаться, не сломиться.

Бог для меня всегда был Тайной. Великой тайной. Мне близка апофатическая теология, прозвучавшая еще у гностиков и позднее — у Псевдо-Дионисия Ареопагита. Я думаю, что наша встреча с Богом проявляется не столько в молитве, ритуале, аскезе или догме, сколько в делании. Мы пришли на Землю для проникновенного Дела. Для Бунта. Для встречи с трагизмом, неизменно ведущим к страданию. Пришли, чтобы увидеть Христа во всем.

Реинкарнация. Я не только верю во множественность воплощений, а знаю, что уже не раз посещал Землю — и в античном Средиземноморье, и в европейском Средневековье. Оттуда и мое пристрастие к философии, к древнему эзотеризму, к свободе духа и к достоинству, которое каждый раз нужно заслуживать заново.

 

- 365 -

На современном языке я пытаюсь еще раз и опять по-новому излагать издревле данное нам Учение, соприкасающееся с Запредельным. Думается, что мы все время реинтерпретируем некую глубинную Мысль, невыразимую до конца. Интерпретируем в соответствии с современным состоянием культуры. В соответствии с запросами времени.

Великое Знание динамично. Его надо раскрывать и по-новому, заново, каждый раз. Мы — служители, выполняющие эту роль.

Да, нам всем, наверное, предстоит еще странствовать в Мирах и Веках. Но Земля — ее судьба и ее заботы — всегда будет оставаться в поле зрения. Хотя бы в тумане, хотя бы в сновидениях и медитациях.

В чем смысл жизни?

Ответ на этот вопрос для меня звучит просто: смысл существования Вселенной — в раскрытии заложенной в ней потенциальности. Смысл нашей жизни — в активном участии в этом процессе, в расширении горизонта нашего существования.

Мне думается, что в ближайшем будущем нам предстоит подойти к разгадке главной дилеммы «жизнь/смерть». Эта тема приоткроется нам, как только мы сумеем преодолеть затянувшееся на века противостояние «сознание/материя». В своих философских построениях, не укладывающихся в парадигму наших дней, я подошел к этой задаче, но не более.

Только через понимание того, что есть «жизнь/смерть», наша обветшалая, обессилевшая и измельчавшая культура сможет перейти границу, отделяющую нас от иных — возможных форм бытия. Только через новое мировосприятие можно будет преодолеть кризис, который непрестанно нарастает на наших глазах с начала XX века.

А если нет — что ждет человечество?

Теологическое разъяснение основного вопроса бытия теперь уже мало кого удовлетворяет. Оно — на

 

- 366 -

обочине нашего миропонимания. Оно не сумело связать свой ответ на основной вопрос бытия с философскими построениями и тем более — с наукой, которую теперь уже никак нельзя игнорировать. Ответ должен прозвучать так, чтобы он мог быть согласован со всеми проявлениями бытия человека в Мире.

Меня приятно поразило высказывание С. М. Розена [Rosen, 1992]:

... мы буквально можем видеть, что сознание (mind) и материя безусловно различимы и в то же время являются одним и тем же (с. 244).

И далее он говорит:

При воспоминании, полном воплощении того, что внутри нас является «прошлым», мы можем достигнуть порога чего-то нового — «нового Ренессанса», новой трансэгоической фазы человеческого бытия [Washburn, 1988], а может быть, даже совершенно нового порядка бытия (с. 244).

Да, здесь идет речь не просто об изменении культуры. Измениться должна сама сущность Бытия.

Бездны неведомого бытия могут открыться перед нами. Путь к ним — через Делание. Через Служение Тайне, к которой мы можем подойти ближе, отнюдь не раскрывая ее во всей ее полноте.

 

—————

 

Я шел не один.

Хотя и не раз проходил через одиночество. Те, кто был друзьями юности, ушли. Те, кто был учителями, ушли. Те, кого я любил, отлюбились.

И в любви должна быть не просто любовь, а полная в нее погруженность.

Полная — что это такое? Не знаю, но чувствую. И когда такое начинается, то былая любовь уходит. Уходит в забвение. Зачем это так?..

Страдание, говорят мудрые люди, нужно на Земле. Нужен вызов, брошенный сердцу. У Бога, как говорил великий сапожник Якоб Бёме, должно быть и темное начало. Это хорошо понял Ф. Достоевский, написав

 

- 367 -

«Сон смешного человека». Да, смешным, но не более, назвал темного человека знаток души человеческой.

Что иначе?

Иначе хочется закричать. Сказать, как сказал В. Розанов [Розанов, 1992]:

Душа озябла...

Страшно, когда наступает озноб души (с. 129).

Так и произошло в последний раз в моей жизни, в середине 70-х годов...

Мы встретились неожиданно. Совершенно неожиданно.

Вот как она описывает эту встречу:

Встретились мы как-то наперекор себе, вопреки осознанным желаниям, оказавшись независимо друг от друга приглашенными в один и тот же дом накануне Пасхи 1 мая 1975 года. Елена Владимировна Маркова1 собирала своих друзей, среди которых были супруги Шапиро — Эрнестина Давидовна и Павел Вениаминович — ее давние знакомые со времен Воркутинских лагерей. Я жила с ними в одном доме и дружила. К Е.В. договорились ехать вместе, хотя мне этот вечер хотелось провести по-другому. В последний момент я передумала. Э. Д. очень огорчилась, но в гости поехала и по дороге сломала палец на ноге. Так что мне все равно пришлось отправляться за ней.

По дороге я размышляла о том, что обстоятельства иногда берут верх над нашими решениями. Я подчинилась — и не жалею.

Вышла из лифта на площадку и у двери увидела человека, звонившего в квартиру Е.В. Возникшее непонятное чувство протеста не отпускало весь вечер, в течение которого мы и говорили, и спорили, и доказывали друг другу что-то, касавшееся духовной жизни человека, его отношений с Церковью, с Богом. Я впервые услышала красивое и непонятное слово «медитация», возникшее в контексте нашей беседы. Я бы сказала, что именно оно оказалось «статистически» самым значимым в тезаурусе этого общения. И, казалось, совсем не соответствовало человеку в полосатой рубашке с короткими рукавами, сломанным носом, скрюченным пальцем, задиристым и насмешливым тоном. Я без конца взрывалась и воевала. Мы не могли остановиться. Вышли вместе (еще с Наташей Черновой2), шли пешком часа два и все спорили. Потом в метро на

 

 

 


1 Ученица В. В., доктор технических наук, известный специалист в области теории и практики планирования эксперимента.

2 Тоже ученица В. В., математик.

- 368 -

Спортивной я. спросила у Наташи: «Кто этот человек?» Она ответила: «Налимов».

И это была судьба, так как именно с Налимовым, о котором мне рассказывали Э.Д. и Е.В., я не хотела знакомиться. В самодостаточности моей жизни того периода было столько покоя, что все, кроме углубленного одиночества, казалось лишним.

Но мы встретились...

Года за два до этого приходил сон. Я плыла в лодке по реке, покрытой цветами. Мир был един — красивый и спокойный вокруг меня, красивый и спокойный внутри меня.

Вдруг появился высокий человек с белой головой, стремительный и неотвратимый. Он выхватил меня из лодки и устремил за собой. «Ты же все это знаешь. Смотри!» — и я увидела остров, и монастырь, и высокие стены... Но действительно, знаю. И уже оказываюсь через стену там — внутри, в окружении сосредоточенных монахов в тяжелых коричневых ризах, подхваченных грубыми веревками. Медленно спускаемся вниз по широкой лестнице со стертыми ступенями, похожими на выбеленные дождями кости, в огромный зал... Каменные плиты под ногами, каменные стены вокруг, и все чего-то ждет.

Мой крест медленно поднимался от пола, распахивая свою горизонталь, и я медленно пятилась к стене, не в силах поверить, что это могучее коричневое дерево — мне?!

Потом уже вспомнила и строки Н. Гумилева, выпавшие мне во время гадания:

Если встретишь меня, не узнаешь,

Назовут — едва ли припомнишь.

И узнала В. В. — и в сновидении, и в стихах, и в жизни. И отправилась «за пыльным пурпуром... в суровом плаще ученика».

Для каждого из нас начался период жизни, сосредоточенный на неподкупности какого-то хранения, — так хочется обозначить смысл этих лет, позаимствовав определение из Д. Андреева:

В неприступных снегах Монсальвата

Неподкупно храни благодать.

Это усилие объединяет нас, наделяет силой. Я говорю об этом прежде всего потому, что главная роль в нашем союзе принадлежит какой-то глубинной составляющей, определившей и саму нашу встречу.

 

- 369 -

* * *

 

Она стала моим другом, потом — женой. Жанна Дрогалина. Таким другом, который понял меня и мое «несчастие» — так определил писательство Розанов:

Писательство есть Рок. Писательство есть Fatum.

Писательство есть несчастие (с. 110).

С тех пор я не просто канатоходец, но — рыцарь, у которого есть свой оруженосец, свой Санчо Панса. Да будет благословен наш союз!

 

* * *

 

Сквозь беседы веранд многолюдных

Вспоминал я заброшенный путь

К ледникам, незабвенным и скудным,

Где от снежных ветров — не вздохнуть,

 

Где встречал я на узкой дороге

Белый призрак себя самого,

Небывало бесстрастный и строгий,

Прокаливший дотла естество...

Д. Андреев [1989, с. 55]

 

Литература

Андреев Д. Русские боги. Стихотворения и поэмы. М.: Современник, 1989.

Розанов В. Опавшие листья. М.: Современник, 1992.

Свенцицкая И. С..Трофимова М. К. Апокрифы древних христиан. М.: Мысль, 1989, 336 с.

Rosen S. М. The Paradox of Mind and Matter: Utterly Different Yet One and the Same, p. 233 — 247. In: W. Rubik (ed.). The Internationalship Between Mind and Matter. Proceeding of a Conference Hosted by the Center for Frontier Sciences. Philadelphia, PA.: Temple

University, 1992, 281 p. Washbum М. The Ego and The Dynamic Graund. N. Y.: Suny Press, 1988.