- 254 -

УДИВИТЕЛЬНЫЙ ПОПУТЧИК

 

Отпущенный мне месяц истек, и мы с дочкой собрались домой. В купе нашими соседями оказались моряк и молчаливый молодой человек, который, как мне показалось, наблюдал за мной. Моряк, напротив, был болтлив и любопытен. Стоило мне выйти из купе, как он начинал расспрашивать Лилю, кто мы, откуда да куда едем. Дочке было запрещено говорить правду, и она путалась. Моряк стал поглядывать на меня с подозрительностью, а я опять начала нервничать. Тем не менее, до Ростова мы доехали без происшествий.

На мое несчастье, в это время как раз проводились выборы депутатов Верховного Совета СССР. Люди, которые находились в дороге, могли голосовать в поезде или на остановках. Когда мы подъезжали к Ростову, в коридоре вагона появились активисты с урнами для голосования. Наш моряк вызвался им помогать. Меня охватил ужас: при голосовании требовался паспорт, а у меня было только временное удостоверение, без права выезда. За такие вещи могли снять с поезда и арестовать. Пока я лихорадочно соображала, что делать, поезд остановился. По радио объявили, что стоянка

 

- 255 -

продлится в течение часа и все желающие могут проголосовать в торжественной обстановке на избирательном участке вокзала.

Я решила сделать вид, что хочу проголосовать на вокзале, схватила Лилю за руку, и мы выскочили на перрон. Но моряк из нашего купе, как потом выяснилось, решил проявить бдительность и отправился вслед за нами.

Мы вошли в большую комнату, оборудованную для голосования: там стояли урны и две или три будки для заполнения бюллетеней. Играла музыка, в почетном карауле замерли пионеры. Лиля залюбовалась ими. За большим письменным столом несколько солидных людей записывали паспортные данные избирателей и выдавали бюллетени для голосования. Я тоже подошла, притворилась, что кого-то пропускаю, потом наклонилась и что-то спросила у регистраторов — в общем, сумела задержаться у стола на какое-то время, а потом вошла в будку, словно собираясь заполнить бюллетень. Затем направилась к урне, держа перед собой сумку, наклонилась и сделала вид, что опускаю бланк. Выпрямилась и увидела, как моряк из купе показывает на меня и что-то возбужденно говорит другому нашему попутчику. «Ну, все, — пронеслось в голове, — конец, они меня засекли». Мы с Лилей поспешили вернуться в купе. Вскоре появился молчаливый молодой человек, и, судя по всему, на этот раз он собирался поговорить со мной.

— А ведь вы не голосовали, — сказал он, — наш сосед это заметил. Он мне сказал: «Я эту суку поймаю» — и был при этом настроен очень решительно.

— Да, я не голосовала, — призналась я.

— А в чем дело? Да вы меня не бойтесь, — сказал он, заметив мою нерешительность. — Расскажите все как есть, чтобы я мог вам помочь. Вы ведь и сами понимаете, что этот чело век может вам сильно навредить.

С этими словами он вытащил из внутреннего кармана пиджака и показал так хорошо знакомую мне красную книжечку. Назвал свое имя и фамилию, но я, к сожалению, их не запомнила, не до того было — в голове билась только одна мысль:

 

- 256 -

угораздило же меня оказаться в одном купе с чекистом! А что, если он тут из-за меня?..

Но, как бы то ни было, врать и изворачиваться в такой ситуации бесполезно. Я достала свои документы. Он посмотрел и сказал:

— Да, дело нехорошее. Но вы не беспокойтесь, мы выход найдем.

Как раз в этот момент в купе вошел моряк, а я еще не успела спрятать свою бумажку. Он моментально выхватил ее у меня из рук.

— А, вот оно что! Ну, я вам покажу!

И выскочил из купе. Тем временем уже дали гудок к отправлению поезда. Чекист стал меня успокаивать:

— Как только поезд тронется, я все улажу. Ребята из соседнего купе говорили, что наш морячок любит выпить. Вот мы его и напоим, а потом высадим.

Разумом я понимала, что верить этому человеку у меня нет никаких оснований, но что мне было делать?

Тем временем активисты, помогавшие проводить голосование, собрались у себя в купе, чтобы отметить завершение выборов. С ними был и преследовавший меня моряк. Чекист ненадолго отлучился, а вернувшись, сообщил:

— Я сказал ребятам, чтобы они его хорошенько подпоили.

Поскольку дело происходило в соседнем купе, мы могли, так сказать, наблюдать за ходом событий. Моряк очень быстро захмелел — шумел на весь вагон, но и про меня не забывал, забегал время от времени в наше купе.

— Смотри у меня, стерва, — кричал он, — да тебя на ходу надо выбросить! Ну ничего, скоро пробьет твой час!

Чекист не вмешивался и спокойно наблюдал за происходящим со своей верхней полки.

— Еще пара рюмок — и парень свалится, — отметил он. Вдруг раздался шум. Чекист вышел посмотреть, в чем дело, и вскоре вернулся, от души смеясь.

— А Бог вам помог, — сказал он. — Вы верующая?

— Не знаю, — ответила я. Тогда я боялась об этом говорить.

 

- 257 -

— Наш герой с кем-то подрался, и на первой же остановке его ссадят с поезда.

Так и произошло: нарушителя порядка вскоре сняли с поезда милиционеры. По тем временам он совершил серьезный проступок, ведь выборы считались важнейшим государственным мероприятием.

Мы продолжали путь уже втроем. Лиля уснула, я тоже немного успокоилась. Но нас ожидала новая неприятность. Как только поезд направился в сторону Сочи и уже подъезжал к Северному Кавказу, вдруг объявили: «Обвалы, поезд не пройдет».

Нас отправили окружным путем — через Баку и Тбилиси. Я пришла в ужас. В те времена поезд из Москвы на Юг шел дольше, чем сейчас: дорога до Сухума занимала два с половиной дня. А через Баку пришлось ехать почти двое суток лишних. Я всю дорогу нервничала, ждала, что нас где-нибудь арестуют.

Когда поезд остановился в Баку, чекист заметил:

— У вас, кажется, еда кончилась?

— Ничего, как-нибудь доедем.

— А вот смотрите, на перроне много чего продают.

Мы вышли на платформу, где стояли местные жители с фруктами. Я обратилась к ним по-турецки, спрашивая цену. Они мне ответили сначала по-азербайджански, а потом, видя, что я не понимаю, по-русски. Я купила яблоки и рассчиталась. Попутчик с интересом наблюдал за мной, остановившись на платформе неподалеку от двери.

— На каком языке вы говорили? — спросил он

— Да я пыталась говорить с ними по-турецки. Они-то меня поняли, а вот я их не могу понять.

Он улыбнулся.

— Я впервые еду на Кавказ.

— А куда именно?

— В Гудауты, в дом отдыха.

— Это вам придется ехать через Сухум еще час. Я потом расскажу, как лучше добираться.

Так мы с ним беседовали, а меня не покидала мысль, что, несмотря на всю свою любезность, он вполне может меня арестовать, и проще всего сделать это в Сухуме. Может, он и мо-

 

- 258 -

ряка вывел из строя только потому, чтобы без помех выполнить свое задание? Что я, настолько глупа, чтобы поверить в доброту и человечность якобы случайно встреченного чекиста? Да разве чекисты случайно кому-нибудь встречаются? И потом, для чего ему Лилю расспрашивать — про папу, про то, где мы были тогда-то и тогда-то? Короче говоря, когда мы подъезжали к Сухуму, я окончательно утвердилась в мысли, что сразу по приезде меня арестуют.

Наша дорога от Москвы до Сухума заняла в общей сложности более четырех дней. Мама и тетя Зина ежедневно приезжали на вокзал и встречали каждый поезд.

Из вагона мы вышли последними. Чекист нес наши вещи, помог Лиле спуститься по ступенькам. Думаю: «Что же будет?» Увидела своих. Пока мы к ним шли, я все пыталась побежать вперед и предупредить маму, чтобы она не пугалась, когда меня будут арестовывать. Но мне этого так и не удалось сделать.

— Кто же из этих женщин ваша мама? — спросил он, когда мы подошли.

Я бросилась маме на шею.

— Вот она.

Он пожал маме руку и сказал:

— Гордитесь своей дочкой! Она столько пережила в жизни и так мужественно вела себя в безвыходном положении — я просто поражен ее смелостью и находчивостью.

Потом поцеловал меня в щеку — мама страшно удивилась, — и тут только я осознала, что сегодня меня точно не арестуют.

— Когда я вас спросил, в чем дело с вашими документами, — сказал он мне, — вы на несколько секунд задумались, хотели, наверное, что-нибудь сочинить, но потом решились сказать правду, и это меня очень тронуло. Такую правду слушать страшно. А теперь забудьте эту дорогу и никогда и никому не говорите, с кем вы ехали.

Попрощался со всеми и быстро ушел. Я потом долго вспоминала его и все думала: почему я не должна была никому говорить? Потом поняла — возможно,

 

- 259 -

этот человек тоже, как и я, боялся, ведь он поступил со мной не по правилам своего страшного ведомства, можно сказать, спас мне и моей дочери жизнь. Если бы не он, меня могли высадить уже в Ростове, арестовать, девочка попала бы в детдом... Конечно, он пожалел нас. Я как сейчас помню его: худощавый, высокий, круглолицый и светлоглазый, с негромким, спокойным, но очень отчетливым голосом. Не к таким чекистам я привыкла...