ДЯДЯ АЛИ
Через несколько дней Эмды и Меджит были переведены в тбилисскую тюрьму НКВД. На второй день после этапирования арестантов к нам пришел Али Джих-оглы, дядя моего мужа. Он передал мне записку от Эмды и рассказал, как она к нему попала. Очень просил прочесть записку при нем, порвать и никому о ней ни слова не говорить.
Дело было так. Когда арестантов из драндской тюрьмы вели на железнодорожный вокзал, дядя был рядом и случайно увидел среди конвоиров дальнего родственника. Заметил его и Эмды, который искал случая передать приготовленную заранее записку. В какой-то момент они поравнялись, и Эмды уронил бумажный шарик на землю. Конвоир наступил на него, потом наклонился, будто завязывая шнурки, и спрятал записку в карман. Затем он передал ее дяде Али.
Вот что было в этой записке: «Дорогая Адиле, нас везут в Тбилиси. Нам приписывают чудовищные преступления. Нас могут сослать лет на десять. Произошла какая-то ошибка, надеемся, что все выяснится. Много людей арестовано, так не может продолжаться долго. Я еще молод, выживу и смогу доказать свою непричастность к приписываемым мне преступлениям. Пока положение наше опасное. Все уезжайте за пределы Абхазии, в глубь России. Пройдет время, все прояснится, и мы вернемся. Ты еще молода, считай себя свободной, но я буду тебя ждать. Я остаюсь тебе верным. Это какое-
то ужасное недоразумение. Где Сария, Рауф, Назия? Где вы все живете? Прощай, родная, твой Эмды, прокаженный. Прочти и сожги записку, никому ни слова. До боли сердца хочу вас видеть. Еще раз прощай». Слова эти я на всю жизнь сохранила в памяти, повторяя их в самые тяжелые минуты, во время ареста, в тюрьме, в ссылке.
Письмо Эмды из Батума и обе записки из тюрьмы мама долго хранила, но в 1949 году, когда началось переселение греков, сожгла, боясь обыска, после того как узнала, что и мы состоим в списках на переселение.
Спустя несколько дней я узнала, что арестовали дядю Али. Вскоре арестовали единственного сына Али - Адила и его жену Недиме. Осиротела их маленькая дочка Ульвие, и бабушка - жена дяди Али Фанди взяла внучку к себе.
Дядя Али с семьей жил на улице Лакоба в ломе № 36 (ныне № 42) на первом этаже, а на втором жил следователь, который его арестовал. Этот человек хорошо знал семью дяди Али, бывал у них в гостях, и вот теперь он издевался над своим соседом, хотел заставить его признаться в том, что Нестор и Сария готовили заговор против Сталина. Дядя Али страдал астмой и эпилепсией, и во время допросов с ним случались припадки, а следователь от этого еще больше зверел. В конце концов, не добившись нужного ему признания, этот садист выпустил в несчастного Али девять пуль. Когда тетя Фанди на следующий день принесла в тюрьму передачу, ей сказали, что ее муж умер от падучей болезни. Она потеряла сознание и долго не могла прийти в себя, но не поверила этому страшному сообщению и продолжала ездить в Дранды... Потом каким-то образом она узнала правду о смерти Али.
Но это были еще не все испытания, что выпали на ее долю. Фанди с маленькой Ульвие выселили из квартиры, ей пришлось уехать в Батум. Она жила то у одних, то у других на правах прислуги, но вскоре и в этом ей было отказано. Спасло ее то, что в Батум переехала мать Сарии - в ее собственном доме ей выделили одну комнату, и тетя Фанди с ребенком переселилась к ней. Средств на жизнь не было, пришлось идти на заработки на чайную плантацию. Вначале она почти ничего
не зарабатывала, потом научилась собирать чай, как все, но ей все равно не доплачивали, придирались. Целыми днями с согнутой спиной она трудилась на плантации, а денег не хватало. В 1946 году из ссылки вернулась Недиме, и тетя Фанди поспешила с Ульвие, которой было уже десять лет, к невестке в Сухум. Недиме с криком радости бросилась к ребенку, но девочка не признала ее, с плачем вырывалась и цеплялась за бабушку. Долго пришлось матери ждать, пока дочка снова к ней привыкла...
Я стала общаться с Недиме в 1947 году, после моего возвращения из ссылки. Часто мы вместе плакали и вспоминали наши страдания. Недиме рассказала, что в пересыльной тюрьме встретилась с одной женщиной, от которой узнала, как издевались над Сарией. На груди у нее была выжжена звезда. На каждом допросе следователь царапал рану и сыпал на нее соль. В другой пересыльной тюрьме Недиме повстречала Зинаиду Циколия, которая ей рассказывала, как они с Сарией сидели по горло в воде несколько суток.