XXII.

Возвращеніе въ Польшу, Львовъ, Варшава, Познань. 

Работа большевиковъ. Переворогь маршала Пилсудскаго.

Мой визить къ кардиналу Хлонде.

 

После ужасной дороги въ грязныхъ румынскихъ товарныхъ вагонахъ, буквально заеденные паразитами, мы въ качестве польскихъ подданныхъ пріехали къ себе на родину. Первымъ городомъ былъ Львовъ.

Помню точно: было 5 мая 1920 года. Какъ разсказать о чувстве радости, съ какимъ вернулась я въ свое возрожденное отечество, за свободу котораго польскій народъ долженъ такъ благодарно чтить маршала Юзефа Пилсудскаго и техъ, что съ нимъ работали на освобожденіе Польши, и главное — техъ, что погибли въ борьбе, — героевъ, прославленныхъ и безвестныхъ, собранныхъ имъ въ ряды его легіоновъ! Честь героямъ, которыхъ онъ научилъ самотверженно любить родину и жертвовать жизнью за родину!

Остановившись въ гостинице, мы съ наслажденіемъ привели себя въ порядокъ, после ужасающаго путешествія...

Странное чувство наполнило душу: и радость, и горе. Во Львове невольно вспомнился Кіевъ.

 

И тутъ и тамъ буйствовали украинскіе изуверы, Передъ глазами проходили страшныя картины революціонныхъ жестокостей и героическихь подвиговъ... И невольно склонялась голова при мысли о детяхъ Львова, сумевшихъ умереть за Польшу и за родной Львовъ, и при виде каждой женщины носящей трауръ, — невольно представлялась она матерью одного изъ погибшихъ патріотовъ...

Помню, вечеромъ были манифестаціи противъ большевиковъ. Вышли на улицу все — не только молодежь, въ процессіи участвовали женщины, мужчины, старики, дети. Они кричали: «Не отдадимъ нашей земли. Долой большевиковъ!» И верилось: нетъ, польскій народъ спасется, спасетъ Польша не только себя, но всю Европу отъ преступнаго нашествія...

Изъ Львова мы вскоре двинулись въ Варшаву, хотелось попасть въ самый центръ, туда, где решалась судьба Европы. Въ Варшаве у всехъ была одна мысль — победить! Опасность, нависшая надъ отечествомъ, соединила все партіи, все сомкнулись въ ряды подъ водительствомъ Юзефа Пилсудскаго.

Мои знакомые советовали мне уехать въ Познань отдохнуть, — я чувствовала себя до-нельзя измученной всемъ пережитымъ и къ тому же на рукахъ моихъ былъ двухмесячный сынъ. Послушавшись совета, я уехала. Въ Познани тянулись скучные дни. Неудачи ген. Врангеля жестоко меня волновали. Каждый день вести становились тревожнее. Чувствовалось, что тамъ, на берегахъ Чернаго моря, разыгрывается последній актъ россійской трагедіи... И съ какой неумолимостью вскоре оправдались эти предчувствія!

За то подъ Варшавой случилось чудо: поль-

 

скій народъ спасся, въ крови польскихъ солдатъ, детей польскихъ, захлебнулся неистовый врагъ, черезъ трупы польскихъ патріотовъ не могъ перешагнуть онъ, не могь прорваться на Западъ...

Но работа Москвы всюду чувствовалась въ Польше. Шли месяцы, шли годы, положеніе ухудшалось, большевицкая агитація увеличивалась, а тотъ, кто спась страну и народъ, маршалъ Пилсудскій, отстранился отъ власти и жилъ вдали отъ делъ, со своей семьей, въ Сулеювке, подъ Варшавой. Страной кое-какъ правилъ сеймъ: лишь бы править! И чувствовалось порой, что страна приближается къ катастрофе, что назреваетъ какой-то гнойникъ на теле государства, что необходима предупредительная операція...

И вотъ въ некій день, тотъ, кто молча прислушивался къ стране, решилъ снова спасти ее отъ гибели. Въ мае 1926 года произошелъ переворотъ, къ власти вернулся маршалъ Пилсудскій. Я думаю, что еще и сейчасъ некоторая часть поляковъ не отдаетъ себе отчета въ томъ, что этотъ майскій переворотъ спасъ Польшу...

Что касается меня, то не играя абсолютно никакой политической роли, не принадлежа ни къ какой партіи, я продолжала со стороны интересоваться событіями и наблюдала за усиленной работой агитаторовъ изъ Москвы среди городскихъ и сельскихъ рабочихъ и особенно въ городскихъ предместьяхъ той же Познани, а также, Варшавы и целаго ряда другихъ городовъ... Московскіе агитаторы систематически подкапывались и подкладывали мины подъ неуспевшее окрепнуть государство... И часто задумывалась я надъ однимъ: почему съ такой ненавистью говорятъ многіе о маршале Пилсудскомъ и его самыхъ близкихъ людяхъ, которыхъ можно на-

 

звать честнейшими въ Польше, хотя бы полковника Славека? Почему не научиться уважать и ценить этихъ людей, работая вместе на благо родины? Не характерная ли это черта славянъ? Часто я думала: какъ много могло бы сделать польское духовенство для страны, именно духовенство — если бы сознало свой національный долгъ!..

Настала пора выборовъ 1927 года. Въ Варщаве заговорило патріотическое чувство въ душе молодого русскаго эмигранта Коверды. Прозвучалъ его выстрелъ — месть за злодейское убійство царской семьи, за смерть столькихъ близкихъ, за муки несчастной Россіи...

Въ то время я была въ гостяхъ у графини Маріи Замойской въ замке Курникъ подъ Познанью. Выстрелъ Коверды далъ мне толчекъ къ началу намеченной мною общественной работы. Написала я статью «Господь будетъ мстить», которую перепечатали некоторыя газеты. Статья обратила на себя вниманіе католическаго духовенства и даже примаса Польши, кардинала Хлонда.

Какъ-то гр. Замойская позвала меня къ себе и заявила, что на следующій день утромъ намерена отправиться со мною къ кардиналу Хлонду, которому я буду представлена, такъ какъ всюду отъ ксендзовъ она слышитъ блестящіе отзывы о моей статье...Когда я осталась одна, мне показалось, что все это сонъ: неужели же я смогу откровенно говорить съ кардиналомъ, неужели представился случай сказать ему мои соображенія о томъ, до чего доводитъ политиковъ непониманіе событій и мелкое политиканство, о томъ, что явилось причиной гибели такого великаго государства, какъ Россія?!

Къ кардиналу я поехала съ гр. Замойской

 

утромъ. Приняты мы были сейчасъ же. Кардиналъ вышелъ ко мне навстречу въ малый залъ, протянулъ обе руки, говоря: «Приветствую васъ, радъ познакомиться». Ставъ на колени, я поцеловала его руку. Мы уселись. На письменномъ столе я увидела мою статью, появившуюся въ виде летучки. Оказалось, что гр. Замойская напечатала ее въ своей типографіи.

— Печатайте это воззваніе и впредь. Разда-вайте и развозите рабочимъ. Когда я вернусь — организую комитетъ для борьбы съ коммунизмомъ, а пока работу начнетѳ вы, — сказалъ мне кардиналъ.

Я обратилась къ кардиналу съ целой речью.. Я говорила о страшной русской революціи, о томъ, что въ Польше коммунисты действуютъ, заражая души рабочихъ; что нетъ ни одной организаціи, которая бы открыто боролась съ этимъ зломъ, неть литературы среди рабочихъ массъ, которая бы открывала глаза на действительную ценность коммунистическихъ обещаній; что въ Польше необходимо создать сильную христіанскую организацію; что открытую борьбу съ коммунистами должно объявить именно духовенство, такъ какъ большевики прежде всего выступаютъ противъ религіи, противъ Бога и церкви; что необходимо на церковныя деньги построить дома въ городскихъ предместьяхъ, учредить въ нихъ библіотеки для рабочихъ, также спортивные кружки, клубы для молодежи. Все это оттянетъ рабочія массы отъ заразы изъ Москвы... Говорила я еще кардиналу, что такимъ путемъ можно оказать огромную уелугу не только государству, но и той же церкви, противъ которой выступаютъ коммунисты. Я указала еще, что, по моему мненію, сейчасъ не время пріобретать колокола и органы для церквей, — эти деньги разумнее

 

расходовать на помощь больнымъ рабочимъ, бедствующимъ ихъ семьямъ и маленькимъ детямъ, которыя мрутъ отъ туберкулеза, какъ мухи, въ сырыхъ баракахъ для бездомныхъ. Если построятъ дома, где беднейшіе рабочіе будуть пользоваться тепломъ и некоторыми удобствами, то такіе дома окажутся самыми звучными колоколами, призывающими массы въ Божьи храмы. И тогда агитаторовъ Москвы перестанутъ слушать...

— Вотъ моя цель, мой планъ, моя задача, — закончила я.

Кардиналъ слушалъ молча, графиня Замойская тоже молчала.

Припомнился мне невольно мой визитъ въ Кремль къ патріарху Тихону, которому я говорила: «Дайте денегъ на армію, отдайте церковныя драгоценности генералу Алексееву, помогите офицерамъ спасти страну, — голые, босые и голодные дерутся они на Дону за васъ, за церковь, за Россію! Пожертвуйте всемъ для спасенія Россіи, иначе погибнетъ она, и васъ не станетъ, а сокровища все равно не уцелеютъ — разграбятъ...»

Кардиналъ обещалъ подумать обо всемъ, что я ему наговорила, но... повидимому до сихъ поръ все еще думаетъ о моихъ словахъ и планахъ.. И потому, кончая эти воспоминанія... хочется громко крикнуть всемъ мирнымъ гражданамъ на свете и въ особенности — матерямъ всего міра: не закрывайте глазъ на опасность, грозящую вамъ и детямъ вашимъ!

Къ вамъ обращаюсь, польскія матери: возьмите примеръ съ вашихъ предковъ, сражавшихся сто летъ назадъ подъ Ольшанскомъ и погибшихъ на редуте Ордона. Возьмите примеръ съ детей Львова. Насталъ часъ, все должны соеди-

 

диниться въ одну армію и стать къ совместной работе съ правительствомъ маршала Пилсудскаго — духовенство и за нимъ весь польскій народъ!

Да здравствуетъ страна и ея Великій Вождь, который спасъ не только отечество, но и Европу, какъ некогда Янъ Собесскій, отъ красныхъ когортъ воинствующаго коммунизма...

Только много, много летъ спустя после насъ, новыя поколенія сумеютъ оценить всю самоотверженность молчаливой и настойчивой работы, — къ созданію новой, сильной и демократической Польши, — великаго ея создателя маршала Юзефа Пилсудскаго и его лучшаго и вернаго помощника — полковника Валерія Славека.