V.

Выступленіе большевиковъ въ Москве.

Преступное отношеніе населенія Москвы къ событіямъ.

Победа большевиковъ. Решеніе ехать на Донъ и

обращеніе ко мне за помощью.

 

26 октября, часовъ въ десять вечера, мы находились въ нашемъ «дрезденскомъ» комитете, где намъ сообщили, что 56 и 57 полки, стоящіе въ Кремле, взбунтовались, ранили офицеровъ и захватили Кремль.

Такъ началось.

Въ «Дрездене» было полнымъ полно вооруженныхъ солдатъ и рабочихъ, много еврейской молодежи, вооруженной съ головы до ногъ. Отдавались какія-то распоряженія, поминутно уезжали и пріезжали рабочіе на грузовикахъ, привозя съ собою арестованныхъ офицеровъ, быстро наполнялись ими комнаты «Дрездена». Среди арестованныхъ я заметила много мальчиковъ кадетъ. «Дрезденъ» оказался первой тюрьмой для беднаго офицерства.

За всемъ, что происходило на Скобелевской площади и у зданія совета, мы могли свободно наблюдать изъ нашего окна. Наши части съ офицерами прорвались къ Красной площади въ Кремль, выбивъ оттуда большевиковъ, и, пройдя черезъ

 

Никитскія Ворота, соединились съ Александровскимъ военнымъ училищемъ. Много нашихъ солдатъ было убито... Несчастные, они вернулись на родину для того, чтобы пасть отъ русской пули! Пали героисолдаты въ братоубійственной бойне, затеянной негодяями, втянувшими въ нее темныя русскія массы разными заманчивыми посулами! И стены стараго Кремля русскіе рабочіе залили кровью русскихъ воиновъ подъ указку агитаторовъ...

Я находилась на Красной площади съ солдатомъ Андріенко, перевязывала раненыхъ, а въ два часа ночи съ какимъ то священникомъ вернулась въ комитетъ. Все перемешались, нельзя было понять, кто за, кто противъ большевиковъ. Привозили все больше и больше арестованныхъ офицеровъ. Въ зале ресторана «Дрездена» столько ихъ скопилось, что стояли вплотную другъ къ другу, по корридорамъ бродили пьяные матросы и рабочіе. Были даже какія-то женщины съ винтовками.

Поминутно входили въ комнату солдаты, предлагая нашимъ солдатамъ водки. Поздно ночью пришелъ кор. Нелюбовскій, страшно уставшій; онъ разсказалъ, какъ дрались наши солдаты. Мы снабдили корнета удостовереніями, для него и офицеровъ Белостоцкаго госпиталя, о томъ, что они бежавшіе изъ плена. Всю зту ночь просидели мы въ комитете и все время приходили солдаты за документами. Я все собиралась въ Александровское училище, но меня не пустили солдаты. По улицамъ шла стрельба; я передала къ себе домой по телефону, что нахожусь въ комитете.

Председатель Крыловъ подалъ мысль попытаться освободить арестованныхъ офицеровъ въ «Дрездене». Никто не зналъ, что происхо

дитъ, кого слушать, кто приказываетъ: эту минуту можно и должно было использовать, освободивъ хотя бы часть офицеровъ, — ведь почти все красноармейцы были пьяны! Въ комитете сохранилось много бланковъ «совета депутатовъ» съ печатями; удалось стереть резинкой написанное и написать следующее: «Выдать товарищу Иванову арестованныхъ офицеровъ для перевода въ более надежное место». Подпись была вымышленная. Освобожденіемъ офицеровъ занялись: председатель комитета Крыловъ, Юбертъ и унтеръ-офицеръ Андріенко.

Результатъ получился блестящій. Солдаты переоделись и приняли видъ бандитовъ, вооружились винтовками и ручными гранатами и отправились въ ресторанъ, где находились арестованные. Я пошла съ ними, рабочіе и матросы посмеивались, называя меня товарищемъ, да и не могло быть никого другого въ «Дрездене». Видъ у нашихъ переодетыхъ солдатъ былъ страшноватый. Крыловъ подалъ бумагу старшему красноармейцу. Тотъ прочелъ ее и сказалъ:

— Берите, товарищъ, эту сволочь, потопите ее въ Москва-реке.

Нужно было спешить. Могли придти изъ совета и тогда намъ крышка. Крыловъ забралъ бумагу, подписанную красноармейцемъ. Солдаты вошли въ залъ, где были заперты офицеры, я остановилась въ дверяхъ, наблюдая за происходящимъ.

— Выходи, сволочь, — грозно крикнулъ Крыловъ, — да поживей!

Бледные, какъ тени, стали выходить офицеры въ корридоръ. Тутъ Юбертъ, увидевъ командира своего полка и желая его спасти, схватилъ его за рукавъ и грубо вытолкнулъ за двери

 

въ корридоръ. Я торопила солдатъ,   такъ какъ очень за нихъ боялась.

— Ступай, — скомандовалъ Крыловъ.

Офицеровъ было двадцать человекъ. Главная трудность теперь состояла въ томъ, чтобы выйти изъ «Дрездена». Накинувъ пальто и повязавъ голову какойто тряпкой, я выбежала на улицу. Скорей, скорей! Лишь бы выбраться изъ этого проклятаго краснаго штаба. За мной поспешили еще два нашихъ солдата. Очутившись на Тверской, мы могли сказать: «спасены», но что пережили офицеры,не знавшіе,что ихъ спасаютъ! Они шли молча, наши солдаты тоже не разжимали устъ. Наконецъ Крыловъ попросилъ меня объявить офицерамъ, что мы ихъ спасли.

Мы направлялись къ Деловому Двору, къ себе въ комитетъ. Вмешавшись въ группу офицеровъ, я тихимъ голосомъ стала говорить: «Будьте покойны, ничего не бойтесь! Хотимъ спасти васъ. Ведутъ васъ бежавшіе изъ плена, исполняйте быстро все, что они вамъ скажутъ».

Кто-то изъ офицеровъ ответилъ:

— Хорошо, сестра Нестеровичъ.

По улицамъ идти было опасно, встречались группы вооруженныхъ рабочихъ, подходившихъ къ нашимъ солдатамъ съ разспросами — кого ведемъ. Крыловъ скомандовалъ разделиться на три группы. Каждая — направилась другой дорогой, въ Деловой Дворъ. У подъезда стоялъ солдатъ союза съ винтовкой, быстро прошли все наверхъ въ комитетъ. Я расплакалась:

— Господа офицеры, вы спасены.

То, что произошло въ комитете, описать трудно. Стояли бледные наши солдаты, Крыловъ попросилъ коньяку, говоря, что легче было убежать изъ Германіи, чемъ изъ гостиницы «Дрезденъ». Офицеры не знали какъ благодарить сол-

датъ. Командиръ Юберта целовалъ его, узнавъ что случилось. Многіе офицеры говорили, что когда увидели меня, то все поняли...

Не теряя времени, офицеры стали переодеваться въ солдатскую форму. Крыловъ предложилъ выйти целой группой на улицу, чтобы освободить еще партію офицеровъ. Все согласились. Остались въ комитете только офицеры, старшіе годами.

Образовалось две группы по семь человекъ, переодетыхъ бандитами. Одна группа отправилась въ сторону Кремля, другая, съ Крыловымъ, къ Скобелевской площади. Я осталась въ комитете прилечь. Было уже шесть часовъ утр.а. Приблизительно черезъ два часа пришла группа съ Андріенко и капитаномъ Карамазовымъ, привели съ собою восемь офицеровъ. Спустя часъ вернулись и другіе, съ Крыловымъ, и привели пять офицеровъ, отбитыхъ отъ какихъто студентовъ. Все офицеры переоделись, получивъ наши удостоверенія, винтовки и патроны, пошли пробиваться въ Александровское училище. Я на минутку поехала къ себе, но сейчасъ же вернулась въ комитетъ, ибо хорошо знала, что въ Александровскомъ училище еды мало, а у насъ были большіе запасы.

Решили доставить продовольствіе въ училище. Я переоделась въ форму сестры, которую никогда не носила, и подъ градомъ пуль стала пробираться вдоль домовъ. На улицахъ было много убитыхъ, особенно на Страстномъ бульваре. До комитета я добралась благополучно, снабдила солдатъ саломъ, мясными консервами и необходимымъ количествомъ хлеба, а сама захватила съ собой большую бутылку іоду и бинтовъ. Затемъ мы пробрались къ Александровскому училищу. Полковникъ Дорофеевъ нахо-

дился какъ разъ тамъ и обрадовался намъ. Мы разсказали, где и какія силы у большевиковъ, въ какихъ частяхъ города находятся орудія и т. д. Полковникъ Дорофеевъ просилъ меня оставить ему солдатъ, которые будутъ нужны ему какъ разведчики, на что солдаты охотно согласились, но они боялись пустить меня обратно одну:

— А какъже пойдетъ Марья Антоновна?

Полковникъ имъ ответилъ: — Да не бойтесь, съ нею Богъ.

Возвращалась я мимо Охотнаго ряда, где происходилъ небольшой бой. Мне пришлось быть свидетельницей очень тяжелой и дикой сцены. Въ Охотномъ ряду около одного изъ лотковъ лежалъ тяжело раненый юнкеръ съ простреленной грудью и желудкомъ. Я нагнулась надъ нимъ, думая, что смогу ему оказать помощь. Раненый былъ безъ сознанія. Передо мною, какъ изъ подъ земли, вырасли два красноармейца съ винтовками. Закричали:

— Что эту сволочь перевязывать! — и штыками винтовокъ прокололи грудь юнкеру.

Я кричала, что раненыхъ не добиваютъ, на что одинъ изъ нихъ мне ответилъ:

— Теперь такая мода, ведь это буржуй, врагъ народа.

Не знаю,какъ я дошла до гостиницы «Метрополь», — я знала, что тамъ есть вооруженные наши солдаты.

Когда я вернулась въ комитетъ, все испугались моего вида. Какъ я ни протестовала, Крыловъ заявилъ, что мне больше не позволитъ выходить, солдаты все сделаютъ сами.

Я попросила отправить папиросы въ училище. Взялся за это дело Суцукъ. Папиросъ у насъ было много. Солдаты набрали въ мешки

 

столько, сколько можно было снести, и отправились въ училище, чтобы заодно доставить также сведенія объ артиллеріи на Воробьевыхъ горахъ. Такіе переходы были опасны, все время нужно было идти подъ градомъ пуль. Затемъ Крыловъ сообщидъ мне, что советъ, т. е. большевики, приказалъ намъ убраться изъ «Дрездена», и что рабочіе забрали находящіяся тамъ 30 паръ сапогъ совсемъ новыхъ, которые я купила, и 4С шапокъ. Оставили свои рваные, надевъ наши новые. Я предложила Крылову сейчасъ же поехать въ советъ, что мы и сделали.

Насъ принялъ какойто членъ исполнительнаго комитета, вольноопределяющійся еврей, которому я заявила, что красноармейцы насъ ограбили.

— А вамъ какое до этого дело? — спросилъ меня членъ исполнительнаго комитета. Тутъ я вспылила:

— Какъ какое дело? А кто досталъ эти вещи, кто дни и ночи собиралъ гроши, чтобы помочь пленнымъ, какъ не я?

— Успокойтесь, успокойтесь. Кто вы такая? Крыловъ объяснилъ кто я.

— Хорошо: сейчасъ же выдадутъ вамъ 30 паръ сапогъ изъ нашего склада, а вместо шапокъ получите 20 щинелей.

Последнее весьма пригодилось намъ для офицеровъ.

Бои все разгорались. Юнкера заняли Театральную площадь, гостиницу «Метрополь». Здесь очень помогли солдаты. Но силы большевиковъ значительно увеличивались, въ то время, какъ ряды сражавшихся противъ большевиковъ уменьшались, теряя убитыхъ и раненыхъ.

Нашъ комитетъ возмущался: что делаютъ

 

офицеры? Почему не идутъ все въ училище? Чего ждутъ и на кого надеятся?

Въ Москве было тогда зарегистрировано около 55.000 человекъ съ боевымъ прошлымъ, принимавшихъ участіе въ міровой войне, и много другихъ незарегистрированныхъ. Если бы они все вышли на улицу — то представляли бы силу, съ которой большевики врядъ ли справились.

Въ свое время петербургскій генеральный штабъ предупредилъ офицеровъ секретнымъ приказомъ о томъ, что большевики готовятъ имъ резню. Ясно указывалась необходимость сорганизоваться и привлечь къ себе наиболее надежныхъ солдатъ. А дрались дети, юнкера, кадеты, гимназисты и небольшая часть офицеровъгероевъ! Куда же девались русскіе люди, кричавшіе прежде о царе и о родине?

Я не могла вернуться къ себе, важныя дела требовали моего присутствія въ комитете. Туда съ улицы, где шелъ бой, приходили офицеры отдохнуть, поесть и возобновить запасъ патроновъ. Они сообщали все новости. Такъ, мы узнали, что формируется добровольческая армія во главе съ генераломъ Алексеевымъ, не то въ Кисловодске, не то въ Новочеркасске. Эта затея меня тотчасъ заинтересовала, я предложила послать солдата къ Алексееву сообщить о нашемъ союзе и получить указанія, какъ действовать. Денегъ въ моемъ личномъ распоряженіи было достаточно. Вскоре и поехалъ унтеръофицеръ Хоменко. Въ письме мы просили генерала Алексеева выслушать нашего представителя и принять отъ него 3.000 рублей на армію. Письмо все подписали. Вечеромъ 28 октября Хоменко уже выехалъ въ Новочеркасскъ.

Я была очень измучена, еле ходила и решила

 

отдохнуть у себя. Но по Арбату двигаться было нелегко. Я была въ форме сестры, въ карманахъ іодъ и бинты, на всякій случай, да несколько сотъ папиросъ (авось встречу нашихъ солдатъ).

Пройти на Арбатъ было трудненько, я пробиралась часа: четыре. Наконецъ, на Арбате, встретивъ отрядъ юнкеровъ ,я дала имъ папиросъ. Какъ обрадовались, не курили вторыя сутки! Всехъ домашнихъ поразилъ мой приходъ. Не знаю,на что я была похожа, знаю только, что невероятно грязна.

Началась обычная для техъ временъ жизнь, съ дежурствами домовыхъ комитетовъ на лестницахъ. Изъ дому нельзя было высунуть носа, надъ Арбатомъ все время летали артиллерійскіе снаряды, направляемыя въ Александровское училище и попадавшіе въ частные дома. День и ночь шла пальба. Велика была моя радость, когда ночью, во время орудійной стрельбы, сидя на лестнице и услышавъ стукъ въ двери, я увидела юнкеровъ. Кто-то изъ насъ отперъ.

— Здесь живетъ сестра Нестеровичъ?

— Здесь. Что вамъ угодно?

— Мы хотели узнать, жива-ли она; говорили, будто убита на Театральной площади.

Я хотела сейчасъ же бежать съ ними въ училище, но домашніе удержали. Ночь провели мы на лестнице въ дежурствахъ, а подъ утро разошлись по квартирамъ — поспать немного. Только и думалось о томъ, какъ бы пробраться въ комитетъ или въ училище. Къ тому же одинъ купецъ обещался дать 2.000 рублей. Жаль было терять эту сумму. Пригодилась бы теперь.

Наконецъ я решила во что бы то ни стало убежать изъ дому . . . Въ 9 час. утра мой

 

и следъ простылъ. Все еще спали, когда я ушла, оставивъ записку на столе: «Ухожу въ комитетъ. Когда вернусь не знаю. Целую. Ваша Мушка.»

Когда я пришла къ купцу за обещанными деньгами, — не помню теперь, кто это былъ, — жертвователь мой немало удивился.

— А я боялась, не раздумали бы дать . . .

— Нетъ, сударыня, за храбрость вашу добавлю еще три тысячи, получите пять.

Какъ я торжествовала, деньги были очень нужны. Ведь изъ комитесткихъ суммъ нельзя было брать . . .

Часа въ два я попала въ комитетъ. Солдаты шумно обрадовались. Крыловъ разсказалъ, что обошелъ все рабочіе кварталы: много народу присоединяется къ большевикамъ, идетъ къ нимъ четыре тысячи рабочихъ изъ Петрограда; горсточке нашихъ героевъ не выдержать! Я просила Крылова напечатать побольше удостовереній о принадлежности къ нашему союзу.

Что-то тянуло меня въ Александровское училище, хотя солдаты и не хотели пускать. Взявъ съ собою три фунта сала, я все-таки вышла, да напрасно. Продолжалась сильная пулеметная и ружейная перестрелка. До поздняго вечера я пряталась въ подворотняхъ. Лишь поздно вернулась домой на Арбатъ, опять не попавъ въ училище.

Москва переживала ужасные дни. Я узнала, что въ Александровскомъ училище два дня восе не ели, а пробраться туда не было никакой возможности. Какъ львы, кряду восемь дней дрались герои-патріоты, которыхъ оказалось такъ мало въ Россіи. На восьмой день полковникъ Рябцовъ сдалъ Александровское училище и поручился за безопасность всехъ, въ немъ нахо-

дившихся. Всюду было слышно: измена, измена. Въ Александровскомъ училище те, кто былй тамъ, решили — прямо на Донъ, къ Каледину, или — соединиться съ Корниловымъ, пробивавшимся со своими текинцами изъ Быхова тоже на Донъ. Решили искать помощи въ комитете бежавшихъ.