I.

Мое возвращеніе изъ плена. Пріездъ въ лазаретъ императрицы. «Союзъ бежавшихъ изъ плена».

Первые денежные сборы.

 

Работая во время міровой войны въ качестве сестры милосердія Краснаго Креста въ одномъ изъ лазаретовъ Варшавы и не имея возможности эвакуироваться, по причинамъ отъ меня не зависевшимъ, я попала въ пленъ при занятіи немцами Варшавы въ 1915 году.

Сравнительно скорымъ возвращеніемъ изъ плена я обязана князю Ольгерду Чарторійескому. Онъ былъ главноуполномоченнымъ германскаго Краснаго Креста, находился въ то время въ Варшаве и помогь мне вернуться въ Россію.

Помню, какъ несколько немецкихъ солдатъ привели меня къ князю. Я была принята имъ любезно. Мы говорили по-польски. Князь обещалъ, что черезъ несколько дней я уеду въ Петроградъ черезъ Швецію. Такъ, действительно, и случилось на третій день после моего визита. Я считаю своимъ долгомъ отъ себя и отъ техъ сотенъ тысячъ русскихъ, что находились въ то время въ германскомъ плену, выразить князю мою глубокую благодарность за его поистине христіанеское отношеніе къ русскимъ пленнымъ.

 

Описывать пребываніе въ плену я не буду, въ свое время въ Россіи я много писала на эту тему. Къ тому же пребываніе въ плену далеко не пріятное воспоминаніе. Но я не могу не вспомнить здесь о нашемъ переезде черезъ Швецію. Эта страна оказала намъ, возвращающимся изъ плена, столько теплаго вниманія — и король Густавъ, и правительство, и весь шведскій народъ. Конечно самымъ счастливымъ днемъ для каждаго изъ насъ былъ день 15 ноября 1915 года, когда поездъ нашъ подошелъ къ финляндскому вокзалу въ Петрограде. Со мною пріехали изъ плена 362 солдата, сплошь калеки и больные туберкулезомъ. На вокзале встречали насъ войска, власти, все союзы, учебныя заведенія и многотысячная толпа народа.

Отъ имени Государя насъ встретилъ баронъ Мейендорфъ (Государь былъ тогда въ ставке). Играли оркестры музыки, но ея звуки заглушались дружнымъ «ура» въ толпе... Если не ошибаюсь, мы были одной изъ первыхъ партій, вернувшихся изъ плена.

Поездъ остановился, въ вагонъ вошелъ бар. Мейендорфъ со свитой и вручилъ мне большой букеть белыхъ розъ, сказавъ, что это отъ войскъ, и наделъ мне на шею золотой образокъ съ надписью: «спаси и сохрани» — подарокъ императрицы. На перроне былъ отслуженъ молебенъ, по окончаніи котораго опять подошелъ ко мне бар. Мейендорфъ и передалъ маленькое евангеліе съ собственноручной надписью государыни: «Сестре Нестеровичъ — Александра».

Евангеліе было на польскомъ языке. Я прослезилась и спросила бар. Мейендорфа, откуда государыня знаетъ, что я полька?

Съ вокзала въ автомобиле меня отвезли въ лазаретъ, такъ какгь у меня шла кровь горломъ.

 

Палата, где я лежала, была полна цветовъ, которые приносили неведомые мне петроградцы.

Первыми изъ друзей навестили меня г-жа Нератова съ дочерью и уговаривала переехать къ ней на квартиру, но здоровье мне этого не поззолило.

Кажется на третій день моего пребыванія въ лазарете, около 12ч. дня, произошелъ необычайный переполохъ въ палате. Сначала я не могла понять, что случилось. Поняла только, когда къ моей кровати подошла императрица въ сопровожденіи великихъ княженъ Ольги Николаевны и Татьяны Николаевны. Государыня приблизилась къ моей кровати, перекрестила меня и протянула руку, которую я поцеловала.

Потомъ поздоровались со мною великія княжны.

При малейшемъ движеніи показывалась у меня кровь горломъ, поневоле я должна была лежать спокойно... Государыня пробыла у меня около пятнадцати минутъ, предложивъ мне уехать на излеченіе въ Крымъ. Но этого не случилось. Набравшись силъ, я уехала въ Москву, где стала работать въ качестве сестры милосердія въ одномъ изъ московскихъ госпиталей. Эта работа, однако, меня мало удовлетворяла, — ведь целью моей по возвращеніи изъ плена было сорганизовать, какъ можно скорее и шире, помощь оставщимся въ плену.

 

&

 

Событія въ Россіи развивались быстро. Надвинулась революція. Вскоре я оставила работу въ госпитале и занялась вопросомъ помощи пленнымъ.

 

1 іюня 1917 года ко мне явился делегатъ московскаго «Союза бежавшихъ изъ плена», вольноопределяющійся Юбертъ. Онъ попросилъ меня оть имени союза посетить ихъ комитетъ. Я исполнила эту просьбу на следующій же день. Комитетъ помещался на Скобелевской площади въ гостинице «Дрезденъ», комната № 253. Онъ состоялъ изъ 12 человекъ — все солдаты. Бежа-вшихъ изъ плена офицеровъ не было.

Главной целью этого комитета являлось облегченіе участи нашихъ пленныхъ и оказаніе имъ возможно широкой помощи. Тутъ первой откликнулась гр. Варвара Бобринская, предоставившая комитету комнату въ гостинице «Дрезденъ». Вообще же въ Москве тогда еще не знали о его существованіи.

Поговоривъ съ солдатами я сразу поняла, что передо мной элементъ весьма надежный, который легко можно будетъ использовать въ критическую для государства минуту. Впоследствіи это и подтвердилось. Затемъ состоялось заседаніе комитета: меня единогласно выбрали председательницей благотворительнаго отдела. Не откладывая своей работы въ долгій ящикъ, я решила действовать сразу, а главное ознакомить населеніе Москвы съ целями и задачами комитета. 4 іюня я взяла съ собою трехъ солдатъ союза, полныхъ георгіевскихъ кавалеровъ, и стала съ кружкой для денежнаго сбора обходить по Ильинке все крупныя фирмы, разсказывая о горькой жизни въ плену. Наша кружка быстро наполнялась. После часового сбора въ ней оказалось 2.700 рублей. Солдаты были въ восторге... Оставалось направить дело. Я решила прежде всего позаботиться о созданіи хорошихъ условій жизни для членовъ комитета, чтобы была воз-можна спокойная работа. До моего визита

 

комитетъ сиделъ буквально на черствомъ хлебе. Закупивъ все необходимое, обезпечивъ солдатъ одеждой и обедами, остальныя деньги я внесла въ государственный банкъ на текущій счетъ.

Время шло. О комитете бежавшихъ все больше узнавала Москва, и съ каждымъ днемъ возрасталъ нашъ текущій счетъ, на который вносились пожертвованія и по 25.000 рублей, какъ напримеръ, Н. Н. Второвымъ, А. А. Понизовкинымъ: комитетъ разросся въ очень болыпую и надежную военную организацію. Членами союза оказались 27.000 солдатъ, 37 офицеровъ и два бежавшихъ изъ плена генерала — Корниловъ и Осташевъ.

Событія развивались все быстрее, Корниловъ былъ назначенъ верховнымъ главнокомандующимъ, приближался день 12 августа — день особаго совещанія въ Москве. Узнавъ о предстоящемъ пріезде Корнилова въ Москву, нашъ комитетъ решился просить его принять почетное председательство въ союзе.