ПИСЬМО ПЯТОЕ

 

Здравствуй, дорогая Полина. 20 марта получили от вас письмо, где сообщается, что все в семье благополучно, а то я уже забеспокоился. Я вожу твои письма, Пана, в Томск, читаю всей родне, так что они все о тебе знают и любят тебя, как я, по-родственному. Когда я читаю твои письма, они часто восклицают: как хорошо она пишет! Наверное, она очень грамотный человек! Да, говорю, Полина умный и грамотный от природы человек, такой ум учение только развивает, а не создает.

Об этом же говорит и твой вопрос, которым сейчас немногие задаются, к сожалению! Ты спрашиваешь, как поживает наша родина, наша тайга, в которой уместилась и наша родная деревня. Это больной вопрос, Полина. Нашей прекрасной тайги, к сожалению, уже нет. Все варварски вырубили под каток, и на том месте, где шумели действительно вековые сосны, дарившие нам и чистый воздух, и тень, и красоту, и прокорм,— теперь один чертополох. Хоть в сводках лесоустроителей эти места числятся засаженными новыми деревьями, но никто даже и не пытался их садить. Помнишь, какие чудесные заливные луга были в пойме Чулыма? Какое богатое разнотравье там было! Какие покосы! А красота-то какая! Теперь этих лугов нет, заросли кочками, мелким тальником, бурьяном. Да оно и понятно:

 

деревни, которые тут были когда-то, ликвидированы, весь скот согнали в одну кучу в Чердаты, причем процентов шестьдесят этого скота уничтожили, так как кормить-то нечем.

Правда, в последнее время, когда не стало ни молока, ни мяса, спохватились, да что теперь поделаешь? Где взять средства, чтобы вернуть все обратно?

Ах, Чулым, наш Чулым! Сколько веков кормил он людей всякой рыбой и поил чудесной водой! А теперь, если катер идет в верховье, то обслуга берет с собой питьевую воду — вода Чулыма отравлена отходами нашего «прогресса». Вот и делай вывод: какая же рыба может жить и плодиться в этих местах?

А исчезла тайга — стала меняться и вся местность. Того места, где стоял ваш дом, теперь уже нет — все исчезло на берег. А от нашего бывшего дома до Чулыма теперь можно добросить палку. Вся улица в речку сползла. Пошел я к горе, на выезд из Каштаковки — горы уже почти совсем не было, осталась незначительная возвышенность. А ведь мы с этой горы в детстве катались на санях! Наша деревня всегда была сухая, каждая улица состояла из прохожей, проезжей части посередине, а обочины с двух сторон до самых построек всегда были зелеными газонами. Теперь по улицам пройти было невозможно: кругом был зыбун, и у меня создалось впечатление, что я иду по моховому болоту.

Я вначале думал, что это Чулым веснами, в половодье, смывает нашу деревеньку. Но ведь тогда те луга, в сторону Малиновки, должны бы уменьшиться. Я побывал там — луга по площади те же. Значит, вся местность просто сползает в Чулым.

Своими наблюдениями я поделился со специалистом, другом моего детства, Игнатовым Гавриилом Ивановичем. Он сейчас преподает гидрологию в Томском университете. И он со мной согласен — в природе случаются такие явления.

Изменился и сам Чулым. Помнишь, Пана, как в наше время по нему ходил огромный пассажирский пароход под названием «Тоболяк»? Ведь он ходил с ранней весны до поздней осени, а посадку имел не менее двух метров глубины. Теперь по Чулыму ходят лишь маленькие буксирные катера с посадкой сантиметров в семьдесят, и уже в августе они бороздят своим днищем песок. Вырубили тайгу — и река обмелела. Вот так и мы разрушаем нашу прекрасную природу!

Мне даже в голову приходят такие тяжелые мысли. Осуществилась недобрая мечта жителей Малиновки стереть Каштаково с лица земли. За что? За то, что каштаковцы пришли в Сибирь лет на сто раньше малиновских и, естественно, заняли лучшие земли, пастбища, покосы. Помнишь, каштаковская земля была степная маслянисто-черная, много

 

чистых лугов. А у малиновцев земля буроватая, твердая, таежная. Не было в том нашей вины. Но я не таю зла на малиновских. Ни их, ни нас не пощадило суровое время, и их, и наши деревни исчезли с лица матушки-земли как неперспективные.

А когда я приезжаю проведать своих сестер в Томск, мне кажется, что я попал в большой грязный гараж — дышать совершенно нечем, а люди дышат — как-то живут. Однажды мне пришлось ждать автобус возле ограды кладбища, часа полтора так, и вот за это время мимо меня провезли 17 гробов! И это в таком небольшом городе, где жителей едва наберется полмиллиона! И ты, Полина, пишешь, что и ваш Братск тоже сильно загазован. Что же это мы делаем с нашей землей, сами себя губим! Хорошо, что об этом теперь стали много писать в книгах и журналах, может быть, и пойдет еще все к лучшему...