- 5 -

Преодолеть ГУЛаг

 

... А может быть, людей разбудит

Тоска безвременных могил.

 

Уважаемый читатель! Перед тобой книга автобиографических рассказов-воспоминаний коренного сибиряка-томича, потомственного русского крестьянина Даниила Егоровича Алина. Подобно миллионам наших современников, он — из репрессированных. Лучшие годы его юности и молодости прошли в советских концлагерях. Тяжкие испытания выпали на долю нашего земляка. Настоящая книга — невыдуманная повесть о том, что он видел, пережил, что запомнилось.

Лагерный путь Даниила Егоровича начался осенью 1939 года, когда шестнадцатилетним школьником он был арестован, как тогда говорили, сто линии НКВД». Внезапный арест, тюрьма, с ее бытом и нравами, насильственная разлука с родителями, всеми родными и близкими людьми, крушение надежд и планов прежней жизни — первые потрясения, пережитые деревенским подростком, безжалостно брошенным в адские жернова машины государственного террора. Затем были: долгое (полтора года) следствие, абсурдное обвинение в создании антисоветской повстанческой организации, избиения, пытки, реальная перспектива расстрельного приговора. Знаком Даниил Егорович и с камерой смертников в новосибирской тюрьме. Наконец — суд, приговор и рабский труд на встройках коммунизма». Его архипелаг ГУЛаг — Новосибирск, Колыма. Чудом оставшись в живых, домой Даниил Егорович вернулся через восемнадцать лет, в 1957 году. Ниже попытаюсь высказать несколько суждений по поводу той действительности, которая отразилась в его воспоминаниях.

Картины пережитого в лагерях и тюрьмах - материал и содержание книги — тема мрачная и трагическая. Многие сегодня, ссылаясь на это обстоятельство, громко призывают «закрыть» живую лагерную тему, стереть саму память о «страшных страницах прошлого», которая, якобы, мешает людям жить, лишает их надежды и оптимизма. Считаю, что этого делать никак нельзя. Потому что нет в мире ничего

 

- 6 -

более ценного, чем правда, какой бы, на первый взгляд, суровой и беспросветной она ни казалась.

А правда такова: Магнитка, Кузбасс, Турксиб, Беломорканал, Волгодон, Воркута, БАМ, Колыма, Норильск, Игарка, Комсомольск-на-Амуре, Северодвинск, тысячи других заводов и городов построены заключенными, на костях заключенных. Не было в те годы — «великих пятилеток» и прочих «достижений» — ни одной сколько-нибудь крупной стройки без использования подневольного труда арестантов, находившихся в условиях скотского существования, безмерной эксплуатации, приводивших их к духовному и физическому вырождению и гибели.

Автор «Колымских рассказов», замечательный русский писатель Варлам Шаламов писал: «Человек не должен знать, не должен даже слышать о лагере. Лагерь — отрицательный опыт, отрицательная школа, растление для всех — для начальников и заключенных, конвоиров и зрителей, прохожих и читателей беллетристики». Перед нами — приговор писателя лагерю как социальному институту. Большую цену — жизнью и кровью — заплатил он за такое прозрение, отбыв восемнадцать лет лагерного срока.

Не забыть лагерную тему призывал Варлам Шаламов в приведенном отрывке из его письма Борису Пастернаку. Старый лагерник гневно протестовал против благоглупостей, распространяемых армией верноподданных режиму писателей - апологетов ГУЛага, взахлеб живописавших лживые картины производственных успехов и трудового энтузиазма заключенных в советских лагерях. Усилиями многих, в том числе небесталанных людей, включая А. М. Горького, создавался миф о ГУЛаге как лаборатории по заботливому, гуманному и успешному воспитанию «нового человека» — строителя «светлого будущего».

И в самом деле: система «свободного труда» в лагере оказывала мощное воздействие на его обитателей. Но вопрос: какое это было воздействие, утверждению и проявлению каких свойств человеческой натуры оно способствовало. Не сладкоголосые певцы официальной мифологии, а живые участники и подопытные чудовищного эксперимента над людьми свидетельствуют: это была сатанинская система растления ума, души и сердца людей, заставлявшая человека забыть о том, что он — человек. Слово Варламу Шаламову: «... Огромному большинству, выясняется день ото дня все четче, можно, оказывается, жить без мяса, без сахару, без одежды, без совести, без любви, без долга. Все обнажается, и это последнее обнажение страшно. Расшатанный, уже дементивный (слабоумный. — Б. Т.) ум хватается за то, чтобы «спасать жизнь», за предложенную ему гениальную систему поощрений и взысканий. Она создана эмпирически, эта система, ибо нельзя думать, чтобы мог быть гений,

 

- 7 -

создавший ее в одиночку и сразу. Паек ... в зависимости от процента выработки... Пугающие штрафы и максимум поощрений - зачеты рабочих дней».

Согласимся с Варламом Шаламовым, завершившим свою исповедь словами: «Нет на свете ничего более низкого, чем намерение «забыть» эти преступления». Преступная система, используя естественное стремление человека выжить в адских условиях непосильного труда и голода, заставляла его отбросить такие «химеры», как совесть, мораль, любовь. Многие делали такой выбор. Волчий закон — «я хочу жить, поэтому ты должен умереть» — определял отношения между людьми. Последнее обнажение скрытого в человеческой природе зла, действительно, страшно.

В настоящее время опубликовано довольно большое количество материалов, раскрывающих тайну советской лагерной системы. Под их воздействием кардинально меняются современные представления об историческом прошлом страны. Но время неумолимо и возникла угроза запамятования. Уходят из жизни последние современники ГУЛага, знающие его не из книжек, а как факт своей биографии. Огромный пласт материалов устной истории уже потерян безвозвратно. Если бы эта работа началась сразу после XX съезда! Может получиться так, что будущие историки, лишенные свидетельств живых людей, вынуждены будут писать историю двадцатого века, опираясь лишь на официальные архивные документы. В этой истории будет отсутствовать главное — масштаб национальной трагедии затянувшегося на десятилетия братоубийства, гражданской войны государства с народом, заведшей великую страну не в планируемое «светлое будущее», а в исторический тупик. Будет отсутствовать мера страданий и унижений десятков миллионов людей, принесенных в жертву во имя достижения социальной справедливости. Тем самым мы обрекаем себя на неверное понимание истинных причин исторического краха советского коммунизма.

Между тем и сегодня существуют серьезные люди и силы, которые пытаются объявить лагерную тему исчерпанной, а создание системы «лагеризации всей страны» оправдывают, в частности, объективной необходимостью решения насущных проблем ее экономического развития, в том числе хозяйственного освоения новых территорий. В такой трактовке разгул массовых репрессий, гибель миллионов людей подаются как не более чем временные «эксцессы», «ошибки», случившиеся в результате случайных отклонений от незыблемых предначертаний гениальных планов. Научная и нравственная несостоятельность такого подхода заключается в безальтернативности мышления, абсолютизации государственного террора как единственно возможного средства достижения благих целей. В таком подходе отрицается глав-

 

- 8 -

ное: энтузиазм, титанические усилия нескольких поколений устроителей нового общества в итоге оказались безрезультатными прежде всего потому, что, взяв на вооружение массовое насилие и произвол, они принесли в жертву своим богам не только самих себя, но и будущее страны.

Мрачная сила противодействия исторической правде предстоит сегодня по-прежнему мощной и непобедимой. Не желая смириться с ней, считаю, что смысл изучения реальности ГУЛага состоит в том, чтобы понять: то, что с нами произошло, - не просто беда, временное отклонение. За годы работы террористической машины уничтожено такое количество людей, социальных слоев, хозяйственных и бытовых укладов, обжитых пространств, выжжена такая социально-этническая дыра, что, вероятно, не могла не произойти генетическая мутация. От трагедии глобального, планетарного масштаба невозможно отмолчаться, отмолиться, отступиться. Требуется громадная работа не только ума — совести людей, чтобы преодолеть ГУЛаг в настоящем и не допустить его повторения в будущем.

Преодолеть ГУЛаг — значит, раз и навсегда отказаться от использования его при решении народно-хозяйственных задач. Например, производственно-экономическая цель «Дальстроя» была сформулирована в 1931 году так: «Разработка недр с добычей и обработкой всех полезных ископаемых; б) колонизация района разработок и организация всевозможных предприятий и работ в интересах первой задачи». А так выглядела директива для КарЛага: «Организованный в 1931 г. Карагандинский совхоз-гигант ОГПУ получает почетное и ответственное задание — освоить громадный район Центрального Казахстана». Итак: колонизация, освоение регионов только посредством гулаговской системы. Все остальные пути оценивались как недостаточно революционные, идеологически «чистые», экономически эффективные. Альтернативы отсутствовали. И — один шаг до оправдания ГУЛага экономической необходимостью и целесообразностью.

Рассуждения о хозяйственной выгодности ГУЛага не только безнравственны. В экономическом смысле они являются попыткой доказать недоказуемое, что рабский труд производительнее свободного труда, что существует возможность достижения экономического прогресса за счет нравственной и общественной деградации. Уверен, что наступит время, когда незашоренные исследователи с цифрами и фактами в руках покажут, что Колыма, Казахстан, Сибирь, другие регионы были освоены не благодаря ГУЛагу, а несмотря и вопреки ему, что их индустриализация и колонизация с использованием «спецконтингентов» обошлись стране во много раз дороже, чем должны были обойтись. О социальных, моральных, экономических, экологических издержках и говорить нечего: они просто неисчислимы. Везде, где

 

- 9 -

ступала нога охранника и заключенного, возводимое и созданное не стоило и малой доли того, что было истреблено, сожжено, пущено на ветер. Неволя, труд из-под палки, безнравственность вносят зло в любую сферу - экономику, природу, человеческие отношения — всюду.

ГУЛаг не только в прошлом, он многолик и многообразен, поэтому с таким трудом поддается расшифровке и преодолению. Он — результат и символ бесконечной мощи государственного насилия, насилия без закона и предела. Его суть — планомерное подавление и уничтожение индивидуальных форм человеческой жизни. Мертвящее могущество ГУЛага нельзя понимать примитивно — пришли, арестовали, отправили в лагерь. Оно — в неподдающейся простому перечислению совокупности форм физической и духовной казни, актов оскорбления и убийства личности, уничтожения частного мира человека.

Террористическое пространство ГУЛага «на воле» меняет свои обличья, по сути, оставаясь тем же. Необходимо поставить под сомнение иллюзию, что, не выходя из системы, можно найти в ней сферы, не захваченные насилием. Человек не может быть свободным, когда он раб. Существен вопрос: не являемся ли мы и сегодня все теми же «опущенными» персонажами ГУЛага? Многое из окружающей нас действительности диктует положительный ответ. Мы это чувствуем, переживаем, страдаем, но не можем понять, как независимо от нас воспроизводится эта система. Не можем понять еще и потому, что головы забиты той схемой представлений, в какой это не может быть понято.

Тем важнее для ныне живущих жизненный опыт тех, кто в мертвящей мгле ГУЛага сумел выстоять, выжить, сохранив в себе человеческую душу. А потом нашли в себе силы рассказать миру настоящую правду о том, что видели и пережили. Их опыт бесценен. Потому что, если сегодня есть надежда пробиться к новому качеству общественной жизни, то без преодоления последствий инфицированности ГУЛагом этой надежде не сбыться.

Долгие годы вернувшиеся из лагерей мало говорили о прошлом не потому, что страшно было, или боялись испортить жизнь близким, хотя, и потому — тоже. Но главное — жить хотелось, сшивать по лоскутику то, что разорвала неволя. Общность бывших заключенных была и есть - не от общих нар, а от общего желания наверстывать, догонять, восстанавливать самих себя, свою жизнь. И поныне тянутся они друг к другу, как сами признаются, не нары вспоминать, а друг друга поддерживать. Для них преодоление ГУЛага не закончилось после выхода за ворота лагеря, даже если удалое» до этих ворот дойти.

Даниил Егорович Алин родился в 1923 году в д. Каштаково Зырянского района ныне Томской области. Коренной

 

- 10 -

сибиряк, потомственный крестьянин. Когда подрос, зимой учился в школе в с. Чердаты, а летом работал в родном колхозе. В сентябре 1939 г. был арестован. Обвинялся по пп. 2,10,11 ст. 58 УК РСФСР — подготовка вооруженного восстания с целью свержения существующего строя в СССР и реставрации монархии, антисоветская агитация и принадлежность к контрреволюционной организации. Чудом избежал расстрела. Долгие 17 лет провел в ГУЛаге: строил промышленные объекты в г. Новосибирске, затем добывал золото на Колыме. Реабилитирован только в 1989 г. Освободившись, жил в Томской области, работал в лесной промышленности. Сейчас пенсионер; живет в г. Асино. Писать начал после реабилитации. Воспоминания «Мало слов, а горя реченька...» публикуются впервые.

Даниил Егорович среди тех, кто в краях, куда привозили умирать, сохранили жизнь. Пройдя все круги гулаговского ада, он словами скромных воспоминаний передает нам свое искусство жизни, искусство сохранения человека. Низко поклонимся ему за это.

Б. П. Тренин