67. Хочу домой, в Америку. Андреа Литтелл, 1989 г.

В консульском отделе меня встретила очень миловидная девушка, помощник вице-консула Андреа Литтелл. Впервые в жизни я оказался в обществе неземного создания - другого определения, после десятков лет общения с себе подобными - не нахожу. Я не мог представить себе другого человека, в котором такие качества, как доброта, тепло, внимание и обаяние сочетались с обязательностью, деловитостью и простотой, в чём я убедился позднее. Лёгкий акцент и характерный для каждого американца оборот русской речи, только прибавляли ей обаяния.

Представившись, она сказала, что будет вести моё дело. Какое дело? Ведь она знает лишь моё имя и место рождения? Мне показалось, что мы знакомы уже много лет, так было мне просто и легко с ней. С полчаса она расспрашивала меня о моих родителях, о моей жизни, и делала пометки в блокноте. Я сказал ей, что мне бы хотелось посетить могилу матери. Когда же она увидела фотокопию моего сертификата о рождении, то заявила, что через пять-шесть недель она надеется вручить мне американский паспорт и вся проблема с посещением Нью-Йорка будет решена - я смогу ездить туда и обратно столько, сколько мне заблагорассудится!

Поверить в то, что всё решится так просто и быстро - я стану полноправным американским гражданином с американским паспортом в кармане, - я никак не мог, во мне всё ещё крепко сидел пессимизм, основанный на реальной советской действительности и сопутствующий мне в течение всей моей сознательной жизни. Но через полтора месяца, в конце октября 1989 года, я получил письмо за подписью американского консула, в котором сообщалось, что Госдепартамент США подтвердил моё американское гражданство, и я могу приехать в посольство для получения паспорта в любое удобное для меня время. Мы с сыном тут же ринулись в Москву.

Никогда не смогу, наверное, забыть момента перед получением паспорта, когда благословенная Андреа пыталась научить меня правильному произношению английских слов, и как это у меня не получалось. Но при получении паспорта я всё же кое-как справился с этим. Отправив паспорт в карман, я почувствовал себя многомиллионным наследником. Что-то похожее я испытал лишь однажды - при получении в 1958 году справки об освобождении из лагеря.

Сразу же возник вопрос: что же мне теперь делать с этим паспортом? По советским канонам, для того, чтобы посетить Америку, необходимо приглашение опять же из Америки! Андреа успокоила меня, вручив официальное письмо посольства за подписью консула Краснодарскому ОВИРу, в котором сообщалось, что я приглашаюсь на постоянное место жительства в США. На мой недоуменный вопрос: почему на постоянное, а не на неделю-другую, после чего решать уж свою дальнейшую судьбу, Андреа ответила, что обладателя американского паспорта никто не вправе приглашать на время - он сам решает этот вопрос. Не беда, решил я, пусть пишут так, как хотят, я ведь всё равно вернусь назад - семья-то в России останется, а дальше видно будет.

Окрылённые надеждой, особенно сын - он страстно стремился попасть в Америку, мы вернулись домой, и я сразу же оформил все необходимые документы, анкеты, и сдал их в Абинский ОВИР для передачи в Краснодар.

Через месяц получил ответ: "отказать". По моему настоянию меня принял замначальника краевого ОВИРа майор Лебедев, который помахав моим американским паспортом, небрежно процедил сквозь зубы: "Нам начхать на него, мы не признаём двойного гражданства, а вы, как были советским гражданином, так им и остались". Сбитый с толку, не понимая, - причём здесь двойное гражданство, - ведь я, хотя и имел врученный мне насильно советский паспорт, с которым поневоле смирился, - советского гражданства не принимал, как и не отказался в своё время от американского. И какое это вообще имело значение, ведь я предъявил американский паспорт в качестве визы на въезд в США, чтобы получить советскую выездную визу, не более.

Кое-как, почти со скандалом, добился приёма у начальника ОВИРа полковника Михайлова. Тот ещё более удивил меня заявив, что для временной поездки в США необходимо частное приглашение, а приглашение посольства таковым не является. Выходило, что человек, родившийся в Америке, являющийся американским гражданином, для того, чтобы поехать туда, то есть к себе на родину, должен получить приглашение?! Мой пессимизм при разговоре с Андреа, как я и предполагал, имел под собой реальную почву, я попал в "машину времени", то есть вернулся в 1948 год - мало что изменилось в государстве советском за прошедшие сорок лет!

Вот тогда-то сын и подбросил мне идею, - а не уехать ли нам совсем из этого рая? Это зёрнышко проросло во мне довольно быстро. Как всегда, я решил идти напролом - это почему же я не могу поехать? Раз нельзя на время, значит надо уезжать навсегда! То есть принципиально сделать всё против воли властей. Жена меня поддержала - уезжать, так уезжать!

Я написал обстоятельное письмо, в котором доказывал, что родившийся в США от двух американских граждан - моих родителей, не приняв советского гражданства, имея законный американский паспорт, я являюсь гражданином США и имею законное право выехать к себе на родину, как бы мне не препятствовал в этом Краснодарский ОВИР. И просил устранить эти искусственно созданные препятствия. Опять же с сыном, который оказался моим бесценным помощником во всех делах, связанных с выездом из страны, мы вылетели в Москву. Все письма идентичного содержания были вручены по трём адресам: в экспедицию ЦК КПСС на имя Горбачёва, в Министерство иностранных дел СССР и в Комиссию Верховного Совета СССР по правам человека. Мало того, Андреа посоветовала мне обратиться в Московский корпункт газеты "Нью-Йорк Тайме", в результате чего в апреле 1990 года в этой газете появилась статья - очерк журналиста Френсиса Клайнса обо мне, в которой он описывал вкратце все мои злоключения в СССР и возмущался поведением советских властей, не выпускающих меня из страны. В свою очередь, с ноября 1989 по май 1990 года, Андреа составила три ноты американского посольства Министерству Иностранных дел СССР по поводу незаконных действий ОВИРа в отношении меня (я сохранил копии этих нот). Одновременно с этим, она помогла моему сыну (а в дальнейшем и дочери) оформить необходимые документы для прохождения интервью в Службе Иммиграции и Натурализации при американском посольстве, после чего он получил статус "беженца", а дочь - "пароли".

И, наконец, вероятно, всё это подействовало на советскую бюрократическую машину: Краснодарский ОВИР, прежде категорически отказавший мне, вдруг потребовал от меня возврата моих документов, -дескать, Москва приказала срочно оформить мне советский загранпаспорт с выездной визой, который я и получил в скором времени. Всё складывалось как будто бы прекрасно, но появился очередной казус, - по обычному порядку, бытующему в посольстве, при наличии советского паспорта в него проставляется американская въездная виза. Но мне отказали в этом, мотивируя тем, что мой советский паспорт они не признают, так как я американский гражданин, получил американский паспорт, который даёт мне право беспрепятственно въезжать в США, и виза мне не нужна.

Через некоторое время, при помощи Андреа, моя жена тоже побывала на интервью, и как супруга американского гражданина обрела статус иммигранта.

Вернувшись в Абинск, мы стали готовиться к отъезду в Америку, нисколько не заботясь о финансовых сторонах дела, хотя дела эти были довольно плачевными, и о них следовало бы подумать ранее. Когда же мы трезво обсудили этот вопрос, то пришли к выводу, что грёзы наши о благословенной Америке построены на песке - нужны деньги и никто нам

их просто так не даст. Оказалось, что ни на какую помощь я рассчитывать не смогу, так как не являюсь, как мой сын беженцем. Моя жена - тем более. Мало того, выяснилось, что моя жена не сможет поехать в США до тех пор, пока я не пришлю ей оттуда обязательство об обеспечении её, а сын, хоть и "беженец", но так же не может ехать, пока не получит от меня из США "аффидевита о родстве". Дочь Ирина с семьёй, имея статус "пароль", должна была ждать до тех пор, пока я, проживая уже в Америке, не обеспечу её материально. В общем, всё свелось к тому, что мне придётся стать первопроходцем.

Мы лихорадочно стали распродавать своё имущество: наш дом, дом сына, автомобили и др., а вырученные деньги, нелегально по тем временам, обменяли на доллары.

Тогда, чтобы купить билет на самолёт, надо было отстоять не менее года в очереди. А я очень спешил, всё время боялся, что власти передумают и не пустят меня никуда, поэтому, как было ни жаль валюту, я купил чуть ли не подпольно билет за доллары.

Перед вылетом я переселился в Москву, где прожил недели две у своего хорошего приятеля Юрия Доморацкого, с которым познакомился, став наследником после смерти своей матери ещё в 1969 году. В 70-х годах он периодически наведывался к нам в Абинск в связи с тем, что в Краснодарском крае было довольно много родственников людей, закончивших жизнь в Канаде и Америке, регионы, которые и обслуживал Юра, работая в Инюрколлегии СССР консультантом. Мы отдыхали на море в Геленджике, ездили по всему краю, проводили время в компаниях моих приятелей. Наши дети тоже общались - встречались то у нас, то в Москве, вместе отдыхали. И вот я собрался навсегда покинуть пределы страны, в которой худо-бедно прожил 59 лет, а он, уезжая на отдых в Литву вместе со своей обаятельной женой Ириной Хлестовой, любезно предоставил в моё распоряжение свою квартиру в качестве моего последнего приюта в СССР.