Стон

Я вновь пришел на склоне горьких лет

В печальный край, мне душу отогревший.

Вздыхает тяжело, как дряхлый дед,

Знакомый лес с опушкой облысевшей.

 

Через дорогу - ветхая ветла

Согнулась горемычною старушкой.

Когда-то здесь стояла средь села

Убогая саманная избушка.

 

К ее порогу милостью судьбы

Я был заброшен в юности опальной.

Под кровом этой низенькой избы

Закончился мой путь многострадальный.

 

О, если б мог я знать наперед,

Что здесь, в глуши, мое благословенье,

 

Что здесь крестьянка-девочка растет

Для счастья моего и утешенья!

 

О, если б я тогда увидеть мог,

Как трудно этой девочке живется,

Я прилетел бы сразу и помог,

Я бы все тучи отогнал от солнца!

 

Увы, малышка бедная росла

В семье, лишенной главного кормильцы,

Все тяготы она перенесла,

Ей далее было некогда учиться.

 

Наверное, поэтому она

Была скромна, словами не сорила

И парня незнакомого — меня

При встрече робким взглядом одарила.

 

До сей поры не меркнет этот взгляд,

Я чувствую руки ее пожатье,

И поцелуй наш первый, невпопад,

И первое несмелое объятье.

 

Рождались в сердце заново слова,

Святую тайну слово открывало.

Голубкой я подругу называл,

Меня она медовым называла...

 

Смотрю на забурьяненный пустырь,

К нему не отыскать заветной стежки,

И где была избушка — там кусты,

Блестя росой, хоронят головешки.

 

Смотрю и уж не вижу ничего,

Глаза туман текучий застилает:

Стареет рана сердца моего,

А горькая печаль не убывает.

 

О, добрый край, прошу тебя, прости!

Ты подарил мне дочь свою для счастья,

 

А я ее на жизненном пути

Не уберег от пагубной напасти.

 

Ты принял одинокого меня,

Пришельца из Колымии далекой,

И вот к тебе опять вернулся я,

По-прежнему с душою одинокой.

 

Но я хочу, хочу лишь одного:

Уснуть навек над кронами густыми,

Там, где на камне горя моего

Ее святое высечено имя.

4 марта 1987 г.

Щелкова, 41 километр