Русь сталинская

Еще страданья в памяти свежи.

Еще рыданья в сердце не утихли.

А за окном - России рубежи:

Луга, поля, березок белых вихри.

 

Как быстрый конь, несет меня вагон,

И вот конечный пункт моей дороги.

Схожу, гляжу, и узенький перрон

Вползает в душу холодком тревоги.

 

Угрюмая, седая сторона!

За восемь лет я повидал немало,

Проехал много стран, и ни одна

По-дружески меня не принимала.

 

В Сибири был свободы я лишен,

На Колыме едва живым остался,

С родными и друзьями разлучен,

Преследуемый кривдою, скитался.

 

Как пес бездомный, тихо я бреду,

Мороз и снег в лицо несет мне вьюга.

Ужель и тут угла я не найду.

Ужель и тут не повстречаю друга?

 

Ужель и тут от зла спасенья нет?

Я думаю с тяжелой укоризной.

И мудрая судьба дает ответ

Наглядными событиями жизни.

 

Я захожу в ближайший магазин

И спрашиваю масла между прочим.

Мне отвечают: «Это маргарин,

Но по лимиту, транспортным рабочим».

 

Я замечаю сахар кусковой

И отпустить прошу полкилограмма.

"Такой товар — по книжке паевой", —

Любезно улыбается мне дама.

 

А вот и рынок. Выстроившись в ряд,

"Танцуют" на морозе спекулянты,

О выгоде, о ценах говорят,

Глаза сверкают, точно бриллианты.

 

С обманом тут встречается нужда

И с хитростью соперничает наглость;

Из-за копейки - ругань и вражда,

Тут бедным горе, а богатым радость.

 

Ко мне подходит милиционер

И, глядя на меня, как на козявку,

Вдруг говорит: "Ваш паспорт, кавалер.

Я предъявляю лагерную справку.

 

"Так-так, понятно. Значит срок отбыл.

Теперь по свету, как цыган кочуешь.

К кому приехал? Что тут позабыл?

А чем живешь? Наверное, воруешь?

 

Пойдем-ка в отделенье, дорогой,

С горы тебя яснее будет видно".

Через минуту капитан седой

В моей душе копается бесстыдно.

 

И под конец гнусавит, морща нос:

"Приказываю дать отсюда тягу!

Иди в деревню, поступай в колхоз,

Иначе арестуем, как бродягу".

 

Приняв для жизни новый приговор,

Безропотно пускаюсь я в дорогу,

И полевой заснеженный простор

Во мне рождает новую тревогу:

 

Ужели я и там, среди крестьян,

Услышу грубый голос отверженья?

Ужель такой мне жесткий жребий дан

Скитаться жертвой общего презренья.

 

10 января 1954 г.

Деревня Степановка Никифорове кого района Тамбовской области