Бранденбургский концерт в двух частях

Бранденбургский концерт в двух частях

Марикода А. Д. Бранденбургский концерт в двух частях // Лежневка : Воспоминания членов городской организации, пострадавших от политических репрессий / Лит. обработка Дешабо А. Н. – Пятигорск, 2000. – С. 7–9. http://zhurnal.lib.ru/d/deshabo_a_n/leg.shtml

Марикода А. Д., 1919 г. уроженец станицы Горячеводской

По профессии я печатник, начинал работу в Пятигорской типографии Анджиевского. В сороковом меня призвали в Красную Армию и послали служить на погранзаставе в Западной Украине. Там же меня и застала война. Когда началось отступление, меня перевели в состав 73-й дивизии. Отступали мы с тяжелыми боями. Под Ворошиловградом меня контузило, так я оказался в полевом госпитале. Отступление нашей армии продолжалось, а наш госпиталь попросту забыли во время эвакуировать и его захватили
немцы. Тяжело раненных расстреляли, а тех, кто мог самостоятельно двигаться, отправили в товарных вагонах в Германию, в город Бранденбург.
Нас готовили использовать как рабов на строительстве секретных заводов. Пользуясь неразберихой и ослаблением бдительности первых дней, я бежал. У меня не было ни карт, ни запаса продовольствия, ни знания языка. По стране, где каждый тебе враг, передвигаться крайне сложно.
Меня поймали и отправили в Бранденбургскую тюрьму. Полгода я провел на каторжных работах в каменоломнях. Знаете, мне иногда приходила в голову мысль, кто-то из гитлеровских вождей решил создать на земле ад, и это ему удалось сделать, только непонятно для чего. Неужели эта мрачная картина, наполненная до краев человеческим страданием, кому-то щекотала нервы, возвышала его до сверхчеловека или то была пан эпидемия паранойи. Так и осталось для меня загадкой все происходящее, словно не жизнь проходила, а съемки мрачного триллера. Потом нас отправили на сверхсекретный завод Арго, выпускающий секретное оружие, фаустпатроны.
Еще 8 месяцев рабского труда за фрезерным станком, да что и говорить, мы не были рабами из-за непосильного труда и крайне скудного питания, мы были тенями рабов. Когда из нас были выжаты все жизненные соки, нас отправили в концлагерь. В нем я и находился до начала 1945 года, пока нас не освободили американцы. Так я оказался среди наших.
Первое, что меня встретило в среде своих - недоверие. Начались проверки, не сотрудничал ли я с немцами, не воевал ли я на их стороне. Неверно сказанное слово, праведный гнев могли обернуться пулей в лоб. Но, слава Богу, проверка закончилась благополучно, и меня опять призвали в армию дослуживать.
Осенью 1946 года меня демобилизовали, и я вернулся в Пятигорск. Вернулся на свое рабочее место в типографии. Я так соскучился по мирной гражданской жизни, по работе, по свободе, о которой я мечтал в невероятно трудных условиях, может, эта мечта и сохранила мне жизнь.
Послевоенная страна залечивала раны, нанесенные фашистской мясорубкой. Нам казалось, что жизнь преображается на глазах, поднимается из руин промышленность, сельское хозяйство. Но какой ценой, об этом умалчивалось. К концу 1948 года Сталин и его подручные принялись рассуждать так. Если солдата взяли в плен, и он не пустил себе пулю в лоб, значит, он предатель и должен искупить вину в ГУЛаге. С другой стороны, отбросив идеологическую линию, для восстановления промышленного потенциала нужен бесплатный труд, где человек за пайку хлеба в 400 грамм валит лес, строит железную дорогу, бетонирует плотину для ГЭС.
В декабре 1948 года, как и сотням тысяч побывавших в немецком плену, меня арестовали и предъявили обвинение в измене Родине по знаменитой 58-й статье. Следствие велось около года. Иногда казалось, что над всем этим стоит один великий режиссер, только теперь поменялись декорации, и немецкие застенки сменились на советские, та же одиночка, та же камера смертников, тот же вселенский страх.
Суд-тройка приговорил меня к 25 годам заключения. Кому-то были нужны рабы не на год, два или три, а на всю оставшуюся жизнь. Но потом неожиданно приговор отменили, и опять затянулось следствие на целый год. Теперь приговор утверждали в Москве - 10 лет, так я оказался в Вятлаге, на севере, в Кировской области. Каждый день нас водили под конвоем на лесоповал, приходилось валить лес по пояс в воде. Если выполнял дневную выработку, получал пайку. Я уже говорил о режиссере, о смене декораций, но это был тот же самый ад, тот же почерк, тот же замысел. Гибло много заключенных, и порою казалось, что государство - эта машина по уничтожению собственного народа. Мне повезло, мне удалось выжить, был молод и крепок костью. Остальным миллионам повезло меньше или совсем не повезло.
В 1956 году меня досрочно освободили, если это можно так назвать 8 лет жестокой неволи.
По возвращении в Пятигорск, я уже не пошел работать в типографию, навыки печатника были утеряны мною навсегда, да и держали нас подальше от идеологических кузниц.
Поступил я в СУ-2, слесарем-сантехником, так и вышел на пенсию.