ВОСПОМИНАНИЯ СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦА

Кан Сан Хо

Сопредседатель фронта

демократического объединения и спасения Кореи

В этом году исполняется 60 лет печальным событиям 1937 года, среди которых так называемое спецпереселение корейцев, проживавших на Дальнем Востоке, в Казахстан и Узбекистан. Для советских корейцев это было не просто историческое событие, существенно повлиявшее на судьбу целой нации, но и огромное несчастье, национальное унижение для всего народа.

Итак, в 1937 году сталинское Советское правительство осуществило принудительное переселение корейцев, исторически проживавших на Дальнем Востоке, в Казахстан и Узбекистан. Основным поводом для таких мер было политическое недоверие: в то время империалистическая Япония готовилась к военному нападению на СССР, а местное корейское население Советского Дальнего Востока могло при таких обстоятельствах принять сторону японцев - таковы были предположения Советского правительства.

Для осуществления переселения корейцев с Дальнего Востока НКВД занялось подготовкой общественного мнения. Весной 1937 юла в Хабаровске состоялся открытый судебный процесс над японскими шпионами корейской национальности, пойманными НКВД. Одновременно состоялась выставка, где были представлены предметы, подтверждавшие наличие таковой шпионской деятельности. Все эти факты подробно обсуждались в средствах массовой информации. Пойманные шпионы в разное время проникли на территорию СССР через советско-маньчжурскую границу.

Японские империалисты, завоевав корейское государство, превратив его в свою колонию, действительно вербовали себе при-

спешников среди корейцев, и именно их направляли для шпионажа в СССР. Однако, разве можно было ставить эту малую горсть в одну шеренгу с 400- тысячным населением советских корейцев, которые проливали кровь в боях против белогвардейцев и японских интервентов наравне с русскими партизанами, самоотверженно трудились на колхозных полях и рыбных промыслах? Это была акция в духе сталинского режима - репрессия целой нации, сотен тысяч людей, ущемление их прав без всякого на то законного основания.

В 1937 году я работал секретарем Посьетского райкома комсомола. В июле того года мне случилось присутствовать на беседе, имевшей место в кабинете первого секретаря райкома партии Сенко. В кабинете находились первый секретарь Далькрайкома партии Варейкис, командующий погранвойсками Горкин, сам первый секретарь райкома Сенко, второй секретарь Сергей Чен и председатель райисполкома Тен Мен Он. Варейкис неспроста посетил наш район, который находился на границе трех государств: СССР, Китая и Кореи. В то время корейцы составляли 90% его населения. Это была личная проверка состояния района перед выселением. В беседе Варейкис отмечает, что, несмотря на предоставленные району льготы и помощь государства, район ежегодно не выполняет экономический план, что говорит о неудовлетворительной работе районных руководителей. Почва для проведения выселения готовилась не только идеологически, но и морально.

В августе 1937 года к нам в Посьетский район приехал уполномоченный крайкома и крайисполкома партии заместитель заведующего орготделом крайкома партии. Он сообщил нам о решении правительства по переселению корейцев в глубокий тыл страны и разъяснил причины, вызвавшие такое решение. Официальная версия была такова: в случае военного нападения японцев на Советский Дальний Восток затруднительно будет выявить японских шпионов и отличить их от местного корейского населения.

Однако уполномоченный умолчал об основных положениях решения:

1. Для того чтобы корейцы не могли завербоваться шпионами к японцам, у них, как у политически неблагонадежных, надлежит отобрать паспорта, по прибытии на новое место жительства им следует немедленно зарегистрироваться в НКВД и далее находиться под его наблюдением;

2. Лишить переселяемых корейцев свободы передвижения;

3. Ограничить места проживания;

4. Отозвать всех корейцев, находящихся на службе в армии, и в дальнейшем в армию не призывать;

5. Уволить всех корейцев, работающих в сфере железнодорожного транспорта, и далее их на такую работу не принимать.

Такими условиями права переселенцев были жестко ограничены, и корейцам еще предстояло ощутить все тяготы несправедливой дискриминации. В те времена на Дальнем Востоке существовали и вели обучение на корейском языке педагогический институт, высшая сельхозшкола, партийная школа, два педагогических техникума, на корейском языке издавалось три газеты.

Выселенные с Дальнего Востока корейцы покидали все это, оставляя часть своей национальной культуры и теряя традиции родного языка. Дальний Восток был Родиной сотен тысяч корейцев: здесь они родились и выросли, строили дома и вели хозяйство, здесь похоронено не одно поколение их предков. С переселением все мы теряли свои корни, многим так и не удавалось найти своих родных и близких. Переселенцев разместили в товарных вагонах, предназначенных для перевозки грузов и скота. Впереди была долгая дорога: за октябрь, ноябрь и декабрь эшелонам предстояло проехать всю Сибирскую магистраль. Люди страдали от холода; в вагонах не было отопления, воды, туалетов. Многие заболевали, почти все дети были простужены. Эшелоны с переселенцами шли очень медленно, уступая дорогу всех другим составам.

Я выехал из Посьета в августе и прибыл в Ташкент в начале октября. Сначала вместе с другими жителями Посьета мы добрались на пароходе до Владивостока, а там пересели в поезд - огромный эшелон, составленный из 41 вагона. В товарных вагонах размещались семьи переселенцев, в единственном комфортном пассажирском вагоне ехали сотрудники НКВД, конвоировавшие нас к месту назначения. В моем вагоне находилось 6 семей, всего 19 человек, оборудование вагона состояло из нар, сколоченных на двух уровнях.

О том, что нас переселяют, как преступников, как политически неблагонадежных, я узнал гораздо позже, уже по прибытии в Узбекистан.

То, что у нас отобрали паспорта, вначале выглядело вполне оправданно, как организационная мера обеспечения порядка во время переезда. Однако на новом месте жительства возвращать документы нам не собирались. Иметь паспорта корейцам не полагалось. У меня в то время имелись при себе два документа; один -

копия решения Далькрайкома комсомола об отправке меня на лечение в Крым, и другой - путевка в Ялтинский санаторий. С этими документами я обратился по новому месту жительства в республиканское управление НКВД с просьбой вернуть мне мой паспорт для поездки в санаторий. Вместо старого, мне выдали новый паспорт, и я, сверив лишь фамилию и год рождения, не разглядывая, положил его в карман;

Несколько позже я был назначен инспектором по корейским школам Наркомпроса УзССР. Это был исключительный случай, чтобы корейца назначили на какой-либо пост, и в соответствии с моей должностью я должен был проживать в Ташкенте. Со своим новым паспортом я обратился за пропиской в Октябрьское районное отделение милиции. К моему удивлению начальник отделения, внимательно изучив мой документ, велел мне немедленно вернуться туда, куда меня привезли, и в Ташкенте больше не появляться.

Оказалось, что во вкладыше моего нового паспорта было указано, что я являюсь спецпереселенцем, высланным в соответствии с определенной статьей закона. По этой статье мне запрещалось всякое перемещение с назначенного мне места жительства. Такое открытие поразило меня, как гром среди ясного неба. Взволнованный и оскорбленный, я направился к заместителю министра наркомпроса Кичанову. С каких это пор я стал преступником? Почему в моем паспорте указана эта статья? На каком основании мне отказывают в прописке?

Тогда Кичанов меня успокоил. Он лично написал письмо в отделение милиции, и по нему меня незамедлительно прописали. В чем был секрет письма? Всего лишь в одной фразе: "На эту должность Кан Сан Хо рекомендован Центральным Комитетом Партии Узбекистана". Тогда я не задумывался над тем, что страна, где отдельные организации могут решать вопросы в обход существующих законов, не может называться правовым государством. С тех пор я нигде не показывал свой проклятый паспорт, а предъявлял лишь служебный документ - удостоверение инспектора наркомпроса.

Прошло 60 лет с тех пор, как корейские переселенцы прибыли на свое новое место жительства. Как жилось им в новых краях? Поселения переселенцев были разбросаны по степям Казахстана от Восточно-Казахстанской области до Гуриева в устье реки Волги, и в Узбекистане от Ташкента до Хорезма в устье Амударьи. В этом бескрайнем пространстве корейцев селили на необжитые, пустынные места - бесплодные степи или болота.

Расселение происходило в осенне-зимнее время. Это был сезон затяжных дождей и ураганов. Свирепствовали эпидемии: малярия, дизентерия, трахома уносили жизни поселенцев, многие корейцы заболели и умерли в первый же год. Особенно высока была детская смертность. На новых местах не было лесов. Свои жилища корейцы строили из камыша, от мороза же их спасали традиционные корейские каны (полы, отапливаемые подпольным дымоходом - по-корейски ондоль).

Нужно было решать, как жить дальше. Тогда переселенцы созвали общее собрание. На нем было решено: раз у нас нет выбора, и нам некуда отсюда уехать, остается жить и умереть здесь, а потому нужно сделать все возможное, чтобы жить достойно. Первым делом предстояло освоить степи и болота. Той же весной началось освоение целины: поднимали степи и на распаханных полях сеяли пшеницу и сахарную свеклу, в болотах копали осушительные каналы и сеяли рис. Результатом упорного и тяжелого труда был неплохой урожай 1938 года. У корейцев появилась уверенность в том, что на новом месте они не пропадут. В следующем 1939 году урожай был еще выше. Однако несчастья корейцев на этом не закончились. Вслед за первой волной арестов, имевших место в 1936-1937 годах на Дальнем Востоке, когда многих корейцев репрессировали по сфабрикованным материалам, как японских шпионов или врагов народа, последовали еще более беспощадные репрессии.

Уже на новом месте жительства в 1937-1938 годах по корейским поселкам прокатилась волна арестов. По ночам на грузовиках к домам корейцев подъезжали сотрудники НКВД и увозили отцов семейства, зачастую оставляя без кормильцев вдов и сирот. Многие из арестованных были бывшими партизанами, членами партии, общественными деятелями, учителями. И все же, несмотря на все напасти, переселенцы с энтузиазмом продолжали трудиться. Уровень благосостояния корейцев постепенно возрос. В корейских колхозах строились удобные и красивые жилые дома европейского типа, возводились здания школ, больниц, клубов, детских учреждений. Во дворах колхозников появились личные автомобили, в клубах на корейском языке читались лекции, проводились выступления художественной самодеятельности. Наряду с бурно развивавшимися корейскими колхозами местные колхозы зачастую выглядели маломощными и отстающими. Тогда то и вступила в силу известная советская уравниловка.

Расскажу об этом на конкретном примере корейского колхоза им. Димитрова, который я знаю очень хорошо, поскольку в нем жили мои братья и родственники. Колхоз им. Димитрова переселили с Дальнего Востока в поселок Яманаул Нижне-Чирчикского района. Все лучшие места были уже заняты местными колхозами, и корейцам достались непроходимые болота, где невозможно было использовать ни рабочий скот, ни сельхозтехнику. Осушительные каналы пришлось копать вручную. На осушенных с трудом землях корейцы посеяли рис, и вскоре им удалось добиться хороших урожаев, а колхоз им. Димитрова выбился в передовики. Окрестные колхозы: "Яманаул", им. Крупской, им. Андреева, "Ташауз" едва сводили концы с концами и никак не могли выплатить долги государству. Тогда-то первый секретарь Нижне-Чирчикского райкома партии Алиев и придумал поправить дела отстающих колхозов за счет колхоза им. Димитрова. Всем пятерым колхозам было дано распоряжение объединиться в один колхоз, после чего за счет накоплений колхоза им. Димитрова были выплачены долги местных колхозов и выполнен производственный план. Так продолжалось несколько лет: колхоз им. Димитрова служил для всей округи дойной коровой до тех пор, пока остальные колхозы не встали на ноги. Затем колхозы обратно разъединили, но колхозу им. Димитрова уже было не вернуть былой мощи, производственный план не выполнялся, колхозники стали жить бедно.

После войны, когда был снят запрет на перемещение корейских переселенцев, многие из них покинули свой родной колхоз в надежде найти новые места, где можно жить своим трудом без всеобщей уравниловки. Бросив обжитые дома, большинство из них уехало на Украину и на Северный Кавказ, где они арендовали земли под разведение лука и огородничество. Так бывшие спецпереселенцы превратились в кочевников, бродячих сезонных рабочих на чужбине. Случай с колхозом им. Димитрова довольно типичен. Принудительное переселение подвергло корейцев суровым испытаниям, многими трудностями и лишениями сопровождались их старания обжиться на новых местах в Казахстане и Узбекистане. Корейцы, незаконно выселенные с Дальнего Востока 60 лет назад, до сих пор не получили реабилитации. Давно реабилитированы чеченцы и калмыки, выселенные со своих территорий подобным же образом, а о многих тысячах корейцев, разбросанных по всем республикам бывшего Союза, никто не вспоминает. Как же решить эти проблемы? Это непростая задача, нерешенная, как и многие другие нацио-

нальные трагедии, такие как судьба советских немцев и крымских татар.

Однако нам нельзя забывать о свершившихся несправедливостях, нужно добиться реабилитации переселенцев, перенесших незаслуженное наказание и унижение. У нас имеется своя национальная общественность - во всех крупных городах России и СНГ имеются корейские культурные центры, издается корейская газета "Коре Ильбо", среди корейцев немало общественно- политических деятелей, выросло не одно поколение достойной интеллигенции. Есть кому решать проблемы, замалчиваемые десятилетиями, есть кому поддерживать национальную культуру, традиции и родной язык.