С апреля по июнь 1969 года московский почтальон Андрей Алексеевич Амальрик работал над эссе, получившим броское название «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Несколько месяцев спустя его труд будет опубликован в «тамиздате».
Минул всего лишь год с момента, когда в Париже массовые выступления молодежи, вдохновленной левыми идеями, не обернулись, как многие ожидали, социалистической революцией, а ознаменовали начало нового, неясного еще для современников этапа развития западного общества.
С апреля по июнь 1969 года московский почтальон Андрей Алексеевич Амальрик работал над эссе, получившим броское название «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Несколько месяцев спустя его труд будет опубликован в «тамиздате».
Минул всего лишь год с момента, когда в Париже массовые выступления молодежи, вдохновленной левыми идеями, не обернулись, как многие ожидали, социалистической революцией, а ознаменовали начало нового, неясного еще для современников этапа развития западного общества.
Всего полгода назад в Праге на Вацлавской площади совершил отчаянное самосожжение двадцатилетний студент Ян Палах, выразивший таким образом протест против вторжения советских войск в Чехословакию и силового подавления демократических процессов на его родине. Примеру Палаха один за другим последовали еще 26 человек.
А вскоре после его акции в Москве было совершено неудачное покушение на Брежнева, торжественно встречавшего в Кремле героев-космонавтов. 22-летний младший лейтенант Советской Армии Виктор Ильин, думая, что стреляет в генсека, случайно попал в машину, где ехали космонавты. Убил водителя, ранил мотоциклиста из эскорта. Виктор Ильин тоже был недоволен советским вторжением в Чехословакию, и еще много чем в советской действительности и в собственной личной жизни он был недоволен, но его выбором стало не самопожертвование как у Палаха, а теракт.
А еще через месяц с небольшим разразился военный конфликт между Советским Союзом и недавно еще братским Китаем из-за острова Даманский. Первыми войска через границу двинули китайцы.
В таком настоящем предавался размышлениям о будущем человек, который при иных обстоятельствах мог бы стать одним из ведущих историков, публицистов и политиков своего времени, а сейчас обычно именуется просто советским диссидентом. В тот момент ему был 31 год.
Редкостный по глубине и точности анализ системообразующих структур советского общества и национального сознания позволил Андрею Амальрику не только спрогнозировать судьбу СССР на последующие 15 лет, но и наметить дальнейшую эволюцию государства-преемника. Неожиданная актуальность его предсказаний заставила группу людей, чьи профессиональные знания позволяют оценить значение труда Амальрика, собраться в Сахаровском центре. В круглом столе приняли участие политолог, шеф-редактор «Русского журнала» Александр Морозов, политический обозреватель, сотрудник Института экономики переходного периода Кирилл Рогов, политолог, член Общественной комиссии по сохранению наследия академика Сахарова Татьяна Ворожейкина, журналист Екатерина Филиппова, политолог, экономический обозреватель «Ведомостей» Екатерина Шульман, журналист, политолог Мария Липман, экономический обозреватель Forbes Борис Грозовский и директор Сахаровского центра Сергей Лукашевский в качестве ведущего. Посмотреть полную запись разговора можно на сайте проекта «Говорящие головы».
Политическая футурология – жанр популярный, но не слишком респектабельный. Узкие специалисты всегда найдут в чем упрекнуть футуролога, методологи укажут ему на вольности и натяжки, а главное, сама жизнь, живая история словно в насмешку то и дело переставляет фигуры на доске так, что тому, кто осмеливается заглянуть в будущее, опираясь на свое знание настоящего, остается в отчаянии разводить руками, повторяя за Фомой Кемпийским: «человек предполагает, а Бог располагает».
Тем разительнее прозрения Амальрика и тем поучительнее, что они, несмотря на свободную форму эссе, сделаны на вполне научной основе. Соединение новейших достижений западной социологии, с которыми Амальрик одним из первых в Советском Союзе познакомился, с богатыми полевыми наблюдениями советского диссидента, успевшего на своем веку побывать и московским студентом, и политзаключенным; повращаться среди андеграундных художников и пообщаться с самыми простыми, необразованными людьми. Соединение дало эффект мощного электрического разряда. Молния ударила, как мы теперь видим, на полвека вперед.
Собственно, не точность попадания Амальрика в историческую дату распада СССР (между названным им 1984 годом и реальным 1991-м всего семь лет) и не несбывшееся предсказание большой войны с Китаем (не сбывшееся точь-в-точь, но, возможно, осуществившееся в виде Афганской войны) сегодня привлекают внимание к его эссе. Поражает, как безошибочно он диагностировал из своего шестидесятнического далека причины нынешнего упадка демократического движения в давно уже не советской России и прогнозировал такие явления, как борьба между неоимперским и неорусским национализмом внутри пока еще единого официального дискурса.
Его видение проклятой российской «колеи», вечно приводящей страну, рвущуюся к модернизации и европеизации, в тот же до боли знакомый пафосный тупик, кажется пессимистичным. Он завершает эссе образом заросшего травой римского Форума – на руинах погибшей империи пасутся козы. «Но разве вся история России не представляет собой модернизацию через череду катастроф?» – замечает Александр Морозов. «Пройдя через ожидаемую Амальриком катастрофу СССР, Россия не погибла», – поддерживает его Екатерина Шульман.
Сила эссе Амальрика не в том, что в нем изречена конечная истина о нас и нашей стране. Оно будит мысль и дает ей опору для того, чтобы включать в поле анализа явления, не существовавшие тогда, в 1969-м, когда 31-летний мыслитель работал над прогнозом.
Андрей Амальрик до сакраментального 1984 года не дожил. Он погиб в случайной автокатастрофе в 1980-м, в эмиграции. А до эмиграции были суды, тюрьмы и ссылка в классический Магадан.
В своем последнем слове на одном из судов он скажет:
«Ни проводимая режимом “охота за ведьмами”, ни ее частный пример – этот суд – не вызывают у меня ни малейшего уважения, ни даже страха. Я понимаю, впрочем, что подобные суды рассчитаны на то, чтобы запугать многих. И многие будут запуганы. И все же я думаю, что начавшийся процесс идейного раскрепощения необратим».
К словам этого человека стоит прислушиваться.